здание на проспекте Вернадского, в историческом доме возле Крымского моста расположилась уже Дипломатическая академия МИДа СССР (затем МИДа России) — очередное элитное учреждение, где в советское время училась главным образом партноменклатура для того, чтобы занять теплые места за рубежом, а сейчас дипломатическому искусству приходят обучаться новые русские и элита «демократии».
Видимо, по российской традиции основной массе простого народа, как было раньше, так и сейчас, чрезвычайно сложно учиться на дипломатов. Пожалуй, в настоящее время МГИМО доступен только элите «нового демократического» общества, ибо это самый дорогой вуз в России. В частности, студентом МГИМО являлся внук Б.Н. Ельцина, Борис-младший, который в 2002 году (правда, дед уже не был президентом России) так начал задирать нос перед другими студентами, что они его избили. После данного инцидента он перевелся в МГУ. Дочка наичестнейшего демократа, бывшего мэра Петербурга А.А. Собчака также обучается в этом вузе и снимает дорогостоящую квартиру на Фрунзенской набережной. Своих сынков и дочек устраивают в МГИМО многие современные правые и левые лидеры и депутаты. Для учебы в институте на платном отделении необходимо иметь от 5 до 7 тысяч долларов США в год (то есть 30–35 тысяч долларов за пять лет). Подготовительные курсы стоят 2,5 тысячи долларов США в год (когда я позвонил туда в июне 2004 года, мне сказали, что прием на данный год уже закончен, значит, и тут очередь. Что сие означает, мы все прекрасно знаем еще по советским временам). Но все эти суммы являются только официальными, что совсем не гарантирует поступления абитуриентов. В действительности нужно еще больше денег. Сейчас все поставлено на коммерческую основу. Между прочим, в советские времена, как мне рассказывал проректор МГИМО по учебной части В.И. Менжинский, чадолюбивые восточные отцы предлагали по две машины «Волга» за прием их отпрысков в институт (тогда это были огромные деньги). Но даже за них никого не принимали. Существовала другая блатная система. Однако в те времена часть абитуриентов все же имела возможность, хотя и мизерную, поступить на очное отделение в МГИМО после службы в Советской армии или на подготовительный факультет, имея трудовой стаж.
Мою подготовку к институту родители начали с восьмого класса школы. Английский язык я изучал практически с первого класса. Кроме того, в 1966-м, 1968–1969 годах отец организовал мне поездки в Нью-Йорк на время школьных каникул. Но надо было также получить пятерки по географии, истории и сочинению. Я занимался по всем этим четырем предметам с преподавателями МГИМО. По истории я выучил наизусть более 3 тысяч дат и готовился по 10-томной «Всемирной истории». С географией было проще. С 1960 года я собирал марки почти всех стран мира, которые отец привозил мне из Нью-Йорка. У меня их было свыше 10 тысяч, что чрезвычайно способствовало изучению географии. С литературой (письменным экзаменом — сочинением) также повезло — 1970 год ознаменовался грандиозным юбилеем — 100-летней годовщиной со дня рождения великого вождя пролетариата — В.И. Ленина. Ленинская тема на 100 процентов должна была присутствовать на экзаменах в институтах, в том числе и в МГИМО, чем я и воспользовался, выучив наизусть несколько сочинений на эту тему.
Но даже при такой серьезной подготовке поступить в наш институт «без блата» было почти невозможно, а также необходимо было быть активным членом комсомола (ВЛКСМ). В школе номер 44 на Фрунзенской набережной, которую я закончил в 1970 году, я являлся заместителем секретаря комитета комсомола школы по организационной работе. После ее окончания я получил рекомендацию райкома ВЛКСМ, необходимую для поступления в МГИМО. Однако и этого было недостаточно. Например, при мне абитуриенту поставили по географии четверку (непроходной бал), хотя он ответил правильно. В списках поступающих перед каждой фамилией абитуриента, которого следовало принять в МГИМО, стояла точка. У других шансов поступить было очень мало, будь они гениальны, как М. Ломоносов или А. Эйнштейн. Кстати, евреям вообще была закрыта дорога как в МГИМО, так и в МИД (да, и в КГБ). На этот счет существовали секретные инструкции. Для поступления на международно-правовой факультет необходимо было набрать по вышеуказанным предметам двадцать баллов (то есть четыре пятерки). Абитуриентов-женщин, как правило, заваливали. Считалось, что после окончания института они выйдут замуж и будут потеряны для работы в МИДе. МГИМО также был кузницей кадров Первого главного управления КГБ СССР (внешняя разведка). Например, начальники данного управления генералы Л.В. Шебаршин и В.И. Трубников, резидент КГБ в Нью-Йорке Б. Соломатин, заместитель председателя КГБ В.Ф. Грушко, начальник аналитического управления КГБ Н.С. Леонов и другие — все они закончили наш институт. Отцу на последнем курсе предлагали работать в КГБ, но он отказался. Когда я спросил его во время учебы в институте: «А не поступить ли мне после окончания МГИМО на работу в КГБ?» — отец мне ответил резко: «Ты что, с ума сошел?»
Дочь родного брата Генерального секретаря ЦК КПСС Любовь Брежнева тоже отмечает в своих мемуарах, что все престижные институты имели задолго до вступительных экзаменов так называемые «ректорские списки». В эти списки входили фамилии абитуриентов, для которых экзамены были чистой формальностью.
На моих глазах приняли М. Горшеневу с двумя четверками, так как ее отец, ответственный работник МИДа, знал лично ректора института. Я же все четыре предмета сдал на пятерки, хотя вынужден признаться, что перед моей фамилией также стояла точка. Однако в сочинении на ленинскую тему я пропустил одну запятую. Об этом незамедлительно сообщила моим родителям преподаватель МГИМО по литературе, с которой я занимался дополнительно перед экзаменом. В результате я все же получил пятерку. Но уже после сдачи экзаменов пришлось понервничать. Абитуриенты проходили медицинскую комиссию врачей института. Мне врач прямо заявила, что в связи с моей высокой близорукостью я не смогу учиться в институте. С данной проблемой я столкнулся и при распределении на работу в МИД. Я сказал врачу, что мой отец — посол. «Подумаешь, посол! — ответила она. — А в какой стране?» — «Мой отец — заместитель Генерального секретаря ООН», — подчеркнул я. После этого воцарилось молчание. Я обратился к В.И. Менжинскому — другу отца, в связи с данной проблемой, и она была быстро разрешена. Бедные талантливые студенты, сдавшие экзамены на все пятерки, неизбежно бы столкнулись с институтскими врачами, а полностью здоровых людей, как правило, не бывает. По этой же причине трудно было попасть на работу в МИД, но только тем выпускникам, у которых не было высоких связей. Например, у сына старшего помощника А.Н. Косыгина С.Б. Бацанова была близорукость еще выше, чем у
