воспитаньем можно потерпеть.
Есть риск немалый в сущности ответа,
Что сделает глупца тебя мудрей.
Вопрос был не из умных, но при этом
В попытках разобраться в нём конкретно
Ответ твой прозвучит ещё глупей.
Подрежет себе ноги, кто словесно
Тупому поручение отдаст.
Весь век ему подрезанные чресла
Катать потом на инвалидном кресле,
Когда болван хозяина продаст.
Как ноги поднимаются неровно
Того, кто от рожденья вышел хром -
Так притча на устах у фон-барона
Тупого, но с претензией огромной
Всех поразить недюжинным умом.
Когда глупец в попытках неустанных
Пытается из притч сложить цветок,
То на устах его не икебана -
Колючий тёрн у пьяного, кто спьяну
Забыл, что тёрн не фиговый листок.
Как сальто своё крутят акробаты,
Надсмотрщик простирает свою плеть,
На грабли наступают демократы -
Так глупый к своей глупости обратно
Придёт опять. С чего ему умнеть?
Влагающий в пращу рубин, агаты -
То идиотам воздающий честь.
(Но следует признать, то парень хваткий,
Раз не боится он попасть на бабки,
И камушков с огранкой тоже есть).
Стоит богач, насупившийся тупо,
Вполне возможно, кается бандит,
Карманы оттопырив у тулупа,
Прохожих награждает — умных, глупых.
Ему плевать, кого он наградит.
Видал ли ты, когда не из министров,
А из простых — узбек ли, камчадал
Вдруг возомнил себя вершиной мысли,
Мудрей чем Путин? Я отвечу быстро -
В избытке я таких перевидал.
Дожи, простолюдины и вельможи,
Как близнецы от общего яйца,
В огромном самомнении похожи.
На глупого и то надежды больше,
Чем на такого, скажем, мудреца.
Ленивец говорит: "Лев на дороге!
На площадях! Спасайтесь, за межу
Бегите, люди, да хранят вас боги,
Особенно хромых и одноногих.
А я пока в постели полежу».
Ворочается дверь, скрипит на крючьях.
Ленивец от постели до дверей
Не поспешит, пока живот не вспучит.
Кого там лев сожрёт, его не мучит,
Он семерых в глазах своих мудрей.
(Без цели бросить тень иль опорочить
Я не скажу, кого он был мудрей.
Но пятерых повешенных был точно
Он дальновидней, где в стране восточной
Что ожидать прикажешь от царей?)
Ленивец опускает руку в чашу,
Но поднести её бывает лень
Ему ко рту (когда остатки каши
На стенках лишь от трапезы вчерашней
Иль прочая, не лучше, дребедень).
Что пса хватать за уши при отите,
То не давать поссориться другим.
Увидев драку мимо проходите,
И если встрять в чужое мордобитье,
То вмиг оно становится своим.
Помешанным представиться умело
Непросто, чтоб не сесть за ерунду.
И даже если развалить всё дело,
Безумия отравленные стрелы,
Огонь и смерть обманщика найдут.
Где человек друзьям вредит коварно,
А после говорит «я пошутил»,
Подшученный с другим дружком на пару
Так шутника за шутку отоварят,
Что дружбу впору списывать в утиль.
Раздор без поджигателя утихнет.
Для жара — уголь. Где дровишек нет,
С пожаром не поднимется шумиха.
А человек сварливый сеет лихо
И ссору разожжёт в любой момент.
Наушника слова приятны слуху.
Как лакомства они для чрева тех,
Кто на старух готов искать проруху,
Кому на всех навешивать чернуху
И сеять рознь — отнюдь не смертный грех.
Что в серебро облечь простую глину,
То скрытный враг. Твердят его уста
В глаза одно, совсем иное в спину.
Злорадное коварство во плоти он,
И быть другим — ему уже не стать.
Семь мерзостей, одна другой не лучше
По гнусности своей, легли на дно
Его души. (Когда ж момент упущен
Был рассмотреть его гнилую сущность,
То мерзости достаточно одной).
Не обольщайся голосом ты нежным,
Тем, что с тобой наедине журчит
Как ручеёк, бегущий под валежник.
Вся ненависть, сокрытая в нём прежде,
Откроется, себя изобличит
Потом, когда в собрании народном
Проступка твоего начнут разбор,
Где ты стоишь как белая ворона.
И вдруг: «А если бы он вёз патроны?»
В твой адрес прозвучит как приговор.
Кто роет яму, все без исключенья
Вниз скатятся. Кто камень бросит вверх
В итоге сам подвергнется паденью.
Про лесть закон всемирный тяготенья
Поведал нам премудрый человек.
С познанья древа яблоко Ньютону
На голову свалилось неспроста.
И если верить притчам Соломона,
Падение по нравственным законам
Готовят миру лживые уста.
Глава 27 Знать надо не одним животноводам
Днём завтрашним хвалиться не спеши.
Неведомо, какой грабитель вскоре
Нагрянет и твой дом опустошит.
Сегодня ты блаженствуешь в тиши,
А завтра как фрегат в открытом море.
Когда в фаворе ты и не изгой
И лишь тупой не видит, что ты гений,
Себя превозносить — уста закрой.
Пусть хвалит тебя кто-нибудь другой
И даже тот, кто хвалит не из денег.
Гнев глупых неоправданно жесток,
А ревность — просто раненая львица,
Пред нею мало устоять кто смог.
Кто поумней гнев гонит за порог,
А мудрый тот и вовсе не гневится.
От любящих и на исходе лет
Принять возможно даже укоризны:
Мол, потому не выключали свет,
Что совести в нас не было и нет…
А нам до фонаря все их капризы.
Открыто обличить со всех сторон
Объект любви за дело — это лучше
Чем скрытая любовь… (Какой резон
Поведал в этой притче Соломон?
С загадками и гений неразлучен).
Лжив ненавидящего поцелуй
(То ж ясно… Вот с чем надо разобраться:
Когда ему сказали: «не балуй,
Уйди, противный» — этот обалдуй
С какой нужды полез вдруг целоваться?)
Пресытившийся попирает сот,
Душе голодной горькое как дыня.
Покинувший свой дом за годом год
Душе успокоенье не найдёт,
Как птица, что гнездо своё покинет.
Масть и куренье радуют сердца -
Так сладок верный друг своим советом.
Друзей не покидай, друзей отца.
Не приходи в дом брата без конца
За помощью в несчастьях беспросветных.
Не поведи себя как паразит,
Не требуй привилегии по КЗоТу *,
Не продавай казённый реквизит,
И лучше, если есть сосед вблизи,
Чем брат вдали за крайним горизонтом.
Будь мудрым, сын, и я смогу тогда
Злословящим меня ответить тоже.
(Но нужно ли, отец, мудреть, когда
Не требует особого труда
Тебя хулящим выписать по роже?)
Благоразумный от грядущих бед
Укроется, предвидя их заранье.
Неопытный взлетит на парапет,
И хорошо, когда во цвете лет
Он будет не убит, а только ранен.
Со всех,
