Видимо, не получилось.
Иван взволнованно тронул ее за руку:
— Досталось тебе от жизни?
— Еще как…
— Бедная моя девочка, — его глаза наполнились романтической грустью.
Щемящее тепло разлилось по всему телу. Давно она не слыхала таких слов. Простых и понятных, тех, которые хочет услышать каждая женщина, независимо от уровня своего достатка, социального статуса и количества детей. Варвара даже позавидовала той молоденькой девчонке, с которой теперь Иван. Наверное, она слышит от него эту фразу довольно часто. Ну почему же ей так и не встретился настоящий мужик?! Почему теперь, практически на склоне лет, тот, которого она так необдуманно бросила в ранней юности, на поверку оказывается тем, о котором она мечтала и которого ждала всю жизнь? Что это — несправедливость или кара господня?
* * *
— Самое главное, давайте успокоимся. Давайте перестанем плакать и попробуем разобраться.
— Госпыдя! Да чего ж тут разбираться! Скотина он, бабник! Я ему… я ночью ему отрежу! Вот как есть отрежу, чтоб не было!
— Ну, и к чему это приведет?
— Госпыдя! Да к чему бы ни привело! Пусть меня засудят, зато кобелю моему от меня напоследок тоже достанется, уж будьте уверены!
— Милая моя, перестаньте о нем. Давайте о себе.
— Да что там о себе. Я ведь его жизнью жила. Только его интересами. Дома по одной половице ходила. Там не дунь, тут не плюнь. И за что?! За что мне все это?! Ну да, уже не так молода. Ну, никуда от морщин не денешься… Госпыдя! Так и что теперь, не человек, что ли, я?! Бросать меня можно. Где справедливость?
— Елена… гм… Борисовна, вам о себе нужно подумать, вы зациклились на нем. Постарайтесь отмести его проблемы. Давайте отделим котлеты от мух…
— Да как же, госпыдя?.. Как отделить-то?! Я его воспитала, я ему печень вылечила, от пьянства сволочь такую закодировала. Я ведь книги ему вслух читала, на компьютерные курсы таскала за руку. Костюм ему купила в ЦУМе. Для чего?! Чтобы он потом в этом костюме по бабам пошел?! Госпыдя!
Варвара деликатно закрыла дверь и, вернувшись в приемную психоаналитика Екатерины Шатовой, присела на краешек дивана. Небольшая комнатка была пуста. Катерина принимала последнюю клиентку, которая по своему состоянию, которое Варвара определила как крайне запущенное, собиралась рыдать еще не менее часа. Она взяла журнал «Космополитен» со столика, лениво полистала, потом, когда глаз устал от красок рекламных картинок, вытянула из стопки устаревшей прессы газетную простыню, развернула. Так и есть — «Московский комсомолец». Дата выхода имела уже бородатый возраст. Варвара лениво пробежалась по заголовкам: «Скрытый дефолт?», «Кремлевская мафия», «Кто залез в мой кошелек?», «Похищение людей как доходный бизнес. Журналистское расследование».
На этой статье взгляд ее задержался. Наверное, потому, что текст не предполагал ничего политического. В статье некий журналист Аристов доводил до сведения читателей, что людей крадут не где-нибудь на Кавказе, а прямо в Москве. Что похищают в основном почему-то мужчин, чаще бизнесменов, среднего возраста и довольно среднего достатка. Журналист ссылался на какого-то своего осведомителя, который сам якобы был похищен и теперь готов рассказать, как дело было, словом, раскрыть тайну, как он утверждал, весьма многочисленных преступлений. Но об этом журналист собирался сообщить в следующей своей статье. В общем, произведение Аристова и статьей-то было сложно назвать — так, затравка для любителей желтой прессы.
«Тоже мне, удивил! — Варвара пожала плечами и откинула газету в сторону. — Похищения! Конечно, похищают людей. И в Москве. Об этом сочинить — раз плюнуть. Очевидца он раскрутил! Так мы ему и поверили. Можно подумать, очевидцу жить надоело. Любой очевидец собственного похищения рад-радешенек, что его выпустили за выкуп, и уж точно не станет болтать о том, кто были его похитители!»
— Проходите, дамочка! — Катерина улыбнулась ей, пропуская в кабинет. — От чего будем лечиться? От депрессии, вызванной неудавшейся встречей, или от депрессии, вызванной встречей слишком удачной?
— Госпыдя! — скривилась Варвара, подражая предыдущей клиентке. — И от того, и от другого.
— Так он — именно то, что нам нужно? — глаза подруги блеснули алчущим подробностей интересом.
— А я думала, что у тебя от всех этих бабских историй уже голова кругом! — искренне изумилась Варвара.
— Ты не представляешь, какое вокруг количество несчастных женщин, которых бросили мужья. Я вот все думаю, что этим мужикам нужно? Ну, гуляешь ты себе на стороне с молоденькой, и гуляй себе. Зачем жену-то бросать? Начинать жизнь заново? Глупость какая-то.
— Иван, например, сказал, что жену свою никогда не любил…
— Кто бы сомневался! Просто бум какой-то на разводы. Как сорок лет стукнет, просто меняется мужик на глазах и бежит из семьи, аж пятки сверкают. А потом, годика через два, ко мне приходит — мол, устал от молодой жены. Шлюха она, деньги мои промотала, душу всю вытрепала, а дите малое родилось, оставить не могу. Вернулся бы в первую семью — там тихо, спокойно, чада взрослые — живи и наслаждайся. Нет же! Повесил себе на шею новую жизнь, как ярмо какое, и тянуть это против сил и желания еще лет двадцать. Помогите наладить душевный комфорт. А что я могу наладить? Им бы, нынешним бегунам, устроить очную ставку с теми, кто после своих забегов, высунув языки, сюда приползают, может, поодумались бы… — Подруга вздохнула тяжело и протяжно. Может быть, подумала о собственном муже.
— Твоему Лешке уже сорок один, — напомнила Варвара. — Он переросток.
— Черта с два. Они до пятидесяти со скипидаром в заднице. Да я не о Лешке вовсе, — тут она явно слукавила и усмехнулась несколько натянуто. — Вчера один притащился. «Верните, — говорит, — традиционную ориентацию!» Я ему — алле! Я не по этой части. А он: «Я слесарь пятого разряда. Меня на работе уважают. Хочу в семью вернуться!» И рыдает вот такими слезами, — она красноречиво сжала пальцы в кулак. — Оказывается, год назад пришел к ним на фирму молоденький менеджер. И так он здорово с делами управлялся, так велеречиво клиентов охаживал, что заслушался наш слесарь, засмотрелся… Словом, прикипел сердцем к интеллекту парня. Тот вроде бы не против был с ним изредка поболтать. То да се, сначала вместе обедали, потом он его на выставки стал заманивать, потом в театры приглашать, дальше
