Шеф Дейкин сразу же вцепился в него:
— Почему вы спрашивали, нашел ли я деньги?
Эллери объяснил ему.
Дейкин побагровел.
— Так не годится! — воскликнул он. — Док Додд должен был сразу же сообщить мне об этом. Пять тысяч долларов! Куда же они делись?
Эллери задумчиво постукивал ногтем по зубам.
— В пальто не было ни единого цента. И рядом на скале тоже.
— Эндерсон мог спрятать их, Дейкин. Возможно, так оно и было. Вы обыскали хижину?
— Каждый уголок. Но нашли только три бутылки виски в разных тайниках под полом.
— И не обнаружили никаких денег?
— Никаких, даже конфедератского десятицентовика.[31]Но это мотив, мистер Квин. — Шеф полиции потер руки. — При нем были эти пять тысяч, его заманили на скалу, ограбили и убили.
Эллери поджал губы.
— Возможно. — Он поднялся.
— Куда вы?
— Нужно еще кое-что выяснить. Кстати, Дейкин, не разбогател ли кто-нибудь из ваших местных подонков недавно?
— Не слыхал, но займусь этим в первую очередь.
— Только потихоньку, Дейкин.
— Я не намерен ставить этот вопрос на городском собрании. Кто еще знает о деньгах, кроме дока Додда, Кенни Уиншипа, вас и меня?
— Рима, конечно. И Отис Холдерфилд.
— Ну, за Римой вы проследите, а Отис вроде бы не из болтливых…
— Между прочим, что за тип этот Холдерфилд? Какая у него репутация в Райтсвилле?
— Отис — личность таинственная, — усмехнулся Дейкин. — Почему именно его Мак-Кэби подобрал, когда ему понадобился адвокат, никто не знает. Много лет он занимался случайными делами и страховкой, чтобы заработать на хлеб. Секретов Отис знает много — весь высший свет стонет при виде его. А месяц назад он вдруг начал процветать — вылез «из грязи в князи». Въехал в новый офис в «Грэнджон-блоке», курит дорогие сигары, ходит в лакированных туфлях, называет по имени Дональда Маккензи и Дж. С. Петтигру, а Клинт Фосдик сказал мне на днях, что видел Отиса в агентстве Марти Зиллибера присматривающим «бьюик» с откидным верхом. Конечно, все это большей частью в перспективе — завещание Мак-Кэби еще не вступило в силу, но это может произойти со дня на день. Док Додд поручил Отису представлять его интересы, и думаю, Отис будет кататься как сыр в масле. Но он умен и не станет портить репутацию, болтая лишнее. К тому же если эта история о сделке с пятью тысячами до сих пор не просочилась в «Архив»…
— «Архив», — задумчиво повторил Эллери и вышел.
Он медленно шагал по Стейт-стрит, мимо памятника жертвам Первой мировой войны, мимо мэрии в сторону Площади.
Здесь Эллери остановился, глядя в южном направлении, где на углу Лоуэр-Мейн находилось здание редакции «Архива». Он впервые осознал, как сильно оно изменилось. Украшения из позолоченного трухлявого дерева исчезли; фасад сверкал ярко-красной штукатуркой и металлом, на котором сердито поблескивало солнце. Вместо старой вывески, тянувшейся вдоль карниза, под крышей красовался сложный агрегат из неоновых трубок. Обновленное здание возбудило интерес Эллери, он начал переходить Стейт-стрит, но внезапно повернулся, двинулся через Площадь к Райтсвиллскому национальному банку и вошел внутрь.
Через пятнадцать минут Эллери вышел, пересек Аппар-Дейд, миновал старый магазин Блуфилда, ссудную кассу Дж. П. Симпсона, винный магазин Данка Маклина, отель «Холлис», магазин мужской одежды Сола Гауди, склад припасов на случай атомной войны. На углу Площади и Линкольн-стрит, где Хэллам Лак (Первый) в 1927 году воздвиг свой греческий храм финансов — Общественную кредитную компанию, — Эллери остановился снова, потом вошел и вышел через двадцать минут.
Эллери колебался, рассеянно глядя через Линкольн-стрит на магазин «Бон-Тон», аптеку и универмаг «Нью-Йорк». В понедельник утром на Площади кипела коммерческая деятельность, и его все время толкали.
Наконец он двинулся назад вдоль западной дуги Площади к отелю «Холлис».
Там стояло такси, в котором сидел водитель и читал «Архив».
— Такси, сэр?
— Ну, я не намерен идти пешком в Слоукем, — ворчливо сказал Эллери, садясь в машину.
* * *
В три часа дня Эллери снова был в Райтсвилле, на этот раз на первом этаже южного крыла отеля «Апем-Хаус» перед дверью номера 17.
На стук никто не отозвался, он постучал снова.
— Вы мистер Квин? — Рядом с ним ухмылялся рыжий коридорный.
— Да.
— Мисс Эндерсон просила передать вам, что у нее клау… клау…
— Клаустрофобия?[32]
— Да, сэр. Я записал это слово, но потерял бумажку. Короче говоря, она сказала, что идет в Мемориальный парк.
Эллери поспешил назад на Стейт-стрит.
Он нашел Риму лежащей под ивой на берегу Маллинс-Крик, в северной холмистой части парка. Юбка девушки была приподнята, и босые пальцы ног мелькали в воде, как маленькие розовые рыбки; чулки и туфли лежали на расстоянии десяти футов, как будто их туда бросили. Когда Эллери подошел, с травы возле Римы взлетела дюжина птичек и расположилась на иве, наблюдая за ним.
— Таким образом они выражают недовольство, — промолвил Эллери. — Вас следовало бы назвать Авис или по крайней мере Рара.[33]Как вам это удается?
— Я просто лежу неподвижно и ласково с ними разговариваю. Вы легко меня нашли? — Рима вновь держалась дружелюбно, как в поезде.
— Вы имеете дело с Нэтти Бампо[34]Квином. — Он посмотрел на нее. — Чувствуете себя лучше?
— Гораздо. — Рима села, быстро прикрыв колени юбкой. Когда Эллери усмехнулся, она засмеялась и встала. — Где вы были, Эллери?
— В разных местах. Вы проголодались?
— Нет.
— Неужели вы и едите как птичка? Предлагаю вам снова надеть на ноги эти орудия пыток…
— Мы куда-то идем?
— Да, нанесем небольшой визит.
— Снова? Куда? — Ее лицо вспыхнуло.
— В «Грэнджон-блок».
— О!
Они зашагали по парку. Рука Римы скользнула в руку Эллери. Он улыбнулся и не отпускал ее, пока они не дошли до концертной эстрады оркестра Американского легиона напротив мэрии, спугнув двух подростков, прятавшихся за решеткой.
