Книга Флорентийка. Книги 1-4 - Жюльетта Бенцони

— Ну, что ж, — вздохнул молодой Торнабуони, — пойдем танцевать, раз она этого хочет!

— Это вряд ли можно назвать галантным предложением, — подытожила Кьяра с насмешливой гримасой, — но почему бы и нет? Я люблю танцевать.

Фьора нашла Бельтрами в музыкальном салоне. Около камина, куда черные рабы подбрасывали ароматные поленья, он беседовал с венецианским послом Бернардо Бембо, которого хорошо знал и часто встречал на Адриатическом побережье.

Фьора подошла, но говорил посол, и она не осмелилась прервать его.

— С тех пор как умер папа Пий II, пытаясь осуществить Крестовый поход против турок, Венеция одна борется с неверными. Никто по-настоящему не может оценить опасность, исходящую от султана Мехмеда II. Ни папа Сикст IV, занятый единственно тем, что выгодно пристраивает своих племянников, ни Ферранте Неапольский, ни Сфорца Миланский, ни Генуя. И только Адриатика предохраняет христианские страны от турецкой угрозы, чья армия вот уже два года как продолжает начатое и дошла до Фриула.

— Тем не менее Венеция проявила необыкновенную храбрость, отбросив противника от стен Шкодера, находившегося у нее под носом.

Бельтрами заметил Фьору, которая стояла неподалеку, дожидаясь окончания беседы, и притянул ее к себе.

— Что же касается этой молодой особы, которая, как вы, несомненно, заметили, с любопытством слушала наш разговор, то разрешите, благородный сеньор, вам ее представить: моя единственная дочь Фьора.

Девушка сделала изящный реверанс, и венецианец не мог сдержать улыбки.

— Я действительно заметил, что ваша дочь с интересом нас слушает. Но я так залюбовался ее красотой, что поневоле потерял нить беседы. Надеюсь, я не наговорил глупостей?

— Что вы, напротив! Чего тебе, девочка? Почему ты не танцуешь, особенно после той чести, которой тебя удостоил Лоренцо?

— Потому что после танца с Лоренцо мне не хочется танцевать ни с каким другим кавалером… — И она тихонько попросила:

— Отец, давай вернемся домой…

По настоятельному тону, которым были произнесены эти слова, Франческо понял, что дочерью движет отнюдь не каприз.

— Как хочешь, но тебе придется немного подождать, пока я не освобожусь. Как только монсеньор Лоренцо окончит свои переговоры и сможет заняться с сеньором Бембо, мы сразу же уедем.

Едва Бельтрами успел закончить фразу, как в сопровождении Филиппа де Селонже в комнате вновь появился Лоренцо Великолепный. На губах его, как всегда, играла приветливая улыбка, бургундец же, напротив, был мрачен, глаза его сверкали. Казалось, он с трудом сдерживает ярость. Оба мужчины приблизились настолько, что стал слышен их разговор.

— Граф, несмотря на то, что я вам только что сказал, вы все-таки мой гость! Вы молоды, и вам, наверное, будет приятно поухаживать за дамами.

Голос Филиппа прозвучал так же резко, как звук труб во время недавнего рыцарского турнира:

— Большое спасибо, монсеньор, но я не смогу пойти на бал. Я вам уже говорил, что мой государь, герцог Карл, сейчас воюет, и вместе с ним воюет вся Бургундия. Я солдат, а не дамский угодник, и так как нам нечего больше сказать друг другу, то разрешите откланяться…

— Как вам угодно. Надеюсь, мы еще увидимся.

— Разве это так необходимо? — надменно спросил де Селонже.

— Разумеется. Я же должен передать вам письмо для герцога Карла. Ведь он оказал мне честь, направив ко мне своего посланника. Письмо… с выражением моего самого искреннего восхищения.

— Восхищения? На что ему ваше восхищение, если он не добился того, чего хотел. Миланец продемонстрировал куда большую дальновидность, благосклонно выслушав предложение герцогини Иоланды Савойской, состоящей в союзе с герцогом Бургундским.

— В союзе, направленном против собственного брата, короля Франции? — Голос Лоренцо внезапно стал резким. — Увлекшись политическими интригами, герцогиня, разумеется, вольна забыть об узах крови. Что до меня, то я предпочитаю не портить родственных отношений. Хочу напомнить, что и мой герб украшают цветы лилии! Правда, они имеются и на гербе Бургундского дома, — добавил он с презрительной усмешкой, — но его это, как видно, не волнует… Мессир де Селонже, желаю вам доброй ночи! А, сеньор Бембо! Я вас искал! Пожалуйста, следуйте за мной!

И оба мужчины направились в бальную залу. Фьора с отцом остались стоять, ожидая, пока выйдет бургундский посланник: как и в других флорентийских домах, лестница в роскошном доме Медичи была узкой и крутой. Сжав кулаки, Филипп де Селонже застыл на месте. Он, казалось, боролся с желанием догнать Лоренцо, чтобы заставить его жестоко раскаяться в брошенных с таким презрением словах.

Наконец он пересилил себя и, пожав плечами, громко сказал в расчете на то, что его услышит Лоренцо:

— Не всегда получается так, как нам того хочется. Вот когда монсеньор Карл одолеет швейцарских кроканов и Бургундия снова станет королевством, тогда вы узнаете, каков его гнев!

Резким жестом Селонже подозвал двух людей из эскорта, Ожидавших его в углу зала. Уже уходя, бургундец заметил отца и дочь Бельтрами и направился прямо к ним. На его лице, таком суровом еще минуту назад, показалась улыбка.

— Мадемуазель Фьора, именно вас мне бы и хотелось повидать до отъезда. Я надеялся если не потанцевать, то хотя бы минутку поболтать с вами. Думаю, что ради этого мне стоит немного задержаться.

И с этими словами бургундец предложил девушке свою, руку, но Бельтрами решительным жестом отвел ее.

— Вам не стоит медлить, мессир! Недавно вы произнесли такие слова, после которых ваше присутствие в этом доме стало явно нежелательным. Что же касается моей дочери, то я не совсем понимаю, о чем бы вы могли с ней говорить.

— Ну… о всяких пустяках, которые так интересуют молоденьких девушек. Может быть, она бы объяснила, почему мне так знакомо ее лицо. Мне кажется, что я ее уже встречал.

Только не вспомню где и когда… Даже неловко… Как можно забыть такую красавицу!

Фьора уже открыла рот, чтобы объяснить, что рыцарь, вероятно, когда-то встречал ее мать, но Бельтрами не дал ей этой возможности.

— Мессир, вы ошибаетесь. Моей дочери только семнадцать, и она никогда не покидала родины. Если только с вашей стороны это не какая-то хитрость… которую часто применяют, чтобы познакомиться с приглянувшейся девушкой! До свидания, мессир! Нам пора.

Ответ этот, хотя и вежливый, был произнесен тоном, не терпящим возражений. Селонже не стал настаивать и пропустил вперед отца и дочь Бельтрами. Фьоре удалось украдкой перехватить его взгляд, одновременно задумчивый и вопрошающий. На этот раз бургундец не вызывал в ней раздражения, как во время предыдущих встреч. Наоборот, девушку охватило смутное сожаление, как будто ее лишили чего-то интересного. Однако Фьора слишком уважала родительскую волю, чтобы открыто выразить непослушание. Если она