Но прежде стоило попробовать поэкспериментировать над собой. Вместо зеркала Василий вырастил свою фантомную копию, точно повторяющую все движения оригинала. Замер, вглядываясь в себя. Н-да, ну и типчик!.. Сразу видно: ничего из себя не представляет, зато с претензией. Как, впрочем, и многие, воображающие, что планета вертится исключительно для их удобства.
«Ничего такого я не воображал!»– возмущенно пискнул кто-то изнутри, и пришлось скрепя сердце заткнуть лжеца. Пусть он врал только наполовину, но и полулжец – все равно лжец. Смертельно обидеться на весь мир за то, что он тому-то и сему-то не соответствует, таким-то и сяким-то требованиям не отвечает и вообще не такой, как хочется,– это ли не претензия?
Скрипнув зубами и уничтожив двойника, Василий вырастил взамен обыкновенное зеркало. Вот так-то лучше: зеркальный двойник привычен и не так противен. Брутальности в нем, конечно, острый дефицит, а что-то, наоборот, лишнее. Серьга в ухе, что ли?
Василий уничтожил и ее, полюбовался на себя, кисло сморщился и восстановил. Скорчив рожу, избавился от серьги окончательно. Начинать надо с малого… Отогнув пальцами ухо, попытался зарастить дырку в мочке и потерпел фиаско. Еще одна попытка… Облом… По-видимому, неудачу следовало понимать так: спредметами развлекайся, привыкай, а себя не трогай, тебе еще рано.
И уж конечно, не покушайся на других.
Да в общем-то и не собирался…
Перенос в давешнюю круглую комнату случился легко и без происшествий, если не считать легкого кружения в голове, тотчас и прекратившегося. В комнате в том же кресле сидел один лишь курчавый панамец, сложив короткие смуглые руки на выпуклом брюшке. Как будто никуда и не уходил.
–Привет,– произнес Василий, плюхаясь в кресло рядом.– Доброе утро. Или… пардон, вечер? Меня долго не было?
–Ну что,– насмешливо спросил Хорхе вместо ответного приветствия,– окрылен? Поиграл, а теперь паришь высоко в небе и зришь с высоты орлиным оком?
–Ну…– протянул Василий и, сообразив, что таиться тут, пожалуй, бессмысленно, признался:– Ну… да. Не без этого.
–Валяй, наслаждайся, пока можно. Все-таки следовало бы сказать тебе «не распаковывай вещи», но у тебя нет вещей.
–Почему?
–Тебе лучше знать, почему у тебя нет вещей…
–Брось,– нахмурился Василий.– Ты прекрасно понял, что я имел в виду.
–А, это…– Хорхе пожевал губами и осклабился.– От других ты еще и не то услышишь, готовься. А я скажу просто: есть кое-какие признаки.
–А конкретнее?
–Ты прошел сквозь стену.
–И что?
–Это слишком банально.
–Допустим,– не стал спорить Василий.– Из этого что-то следует?
–Понимаешь, я тут старожил,– объяснил Хорхе.– Мало кто из тех, кого ты здесь увидишь, попал сюда раньше меня. В общем, я тут присмотрелся кое к чему и могу делать кое-какие выводы. Первый уход из этой комнаты новичком – нечто вроде теста. Саму комнату у нас называют приемной. Или гостиной. Ее можно покинуть минимум шестью разными способами… в смысле, я знаю шесть, а на самом деле их, наверное, больше. Так вот: хождение сквозь стены – самый примитивный из способов, как правило, не свидетельствующий о высоком потенциале кандидата…
–Это тебе Рудра сказал?
–Рудра редко говорит на такие темы. Это я сам сделал вывод на основе наблюдений. На моей памяти почти все, кто начинал с хождения сквозь стены, были отчислены. Рудра бракует их активнее, чем всех прочих. Мало кто из них остался…
–А ты сам,– коварно спросил Василий,– как впервые выбрался из приемной?
–Прошел сквозь стену,– со вздохом сознался Хорхе и отвел взгляд.
–Ага. Значит, этот тест – если он вообще тест – еще ни о чем не говорит?
–Он говорит только о вероятности отсева.– Хорхе снова вздохнул.
–Но ведь вероятность еще не определенность?
–Ишь ты!– На сей раз в темных глазах панамца заиграли веселые чертики.– Какая глубокая мысль! Просто невероятно. Винер! Фон Нейман! Колмогоров!
–Брось…
–Ладно, бросил. А ты не злись. Злиться нам вредно, все равно Рудра злее нас всех. Ты лучше поспрашивай. Видишь, я сейчас без дела, ну и считай, что мне пришла охота поболтать. Пользуйся.
–Кто такой Рудра?– спросил Василий напрямик.
–О!– просиял Хорхе.– Какой вопрос! Прямо в точку. Только вот с ответом, понимаешь ли, затруднение. Откуда мы можем знать, кто он такой? Только от него самого. Его-то ты спрашивал, надеюсь?
–Он мне ответил, что надзирает за Землей.
–Точнее, за всей Солнечной системой,– кивнул Хорхе,– а также, вполне вероятно, и за ее ближайшими галактическими окрестностями. Но цивилизация разумных существ в сфере его ответственности только одна, так что главное для него, конечно, на Земле… Для нас он мало чем отличается от бога, а в масштабах Вселенной он – один из множества самых мелких служащих. Готовится уйти на повышение, вот и подбирает себе преемника из местных…
–Он человек?– прямо спросил Василий.
–Не знаю. Вряд ли. Хорошо уже то, что он считает человечество достаточно созревшим, чтобы родить хоть одного достойного преемника. Однажды он сказал мне, что ему стоило немалых трудов убедить в этом начальство.
–Ты ему веришь?
Хорхе рассмеялся.
–Я-то? Пожалуй, верю. А что мне остается делать? Его объяснение хотя бы рационально, и это меня устраивает. А что прикажешь делать? Богом его считать, в смысле, настоящим богом? Не могу. Дьяволом? Не хочу. Проверить его слова? Хорошо бы – но как?
–Можно найти способ,– задумчиво проговорил Василий.
–А, ну ищи, ищи… Успеха тебе. Найдешь – надеюсь, поделишься.
Сказано было с достаточной долей иронии, чтобы Василий немедленно захотел возразить. Наверное, он и возразил бы, и возразил бы еще раз, выслушав насмешливый контраргумент, и полез бы в пылу спора в бутылку, окончательно рассмешив панамца, но тут в приемной материализовались еще двое. Один был уже знакомой белокурой бестией, второй оказался рыхловатым шатеном в длинных выцветших шортах, мятой рубахе навыпуск и со скорбным лицом. Ральф тут же утонул задом в кресле, задрав тощие колени, а шатен остался стоять. Каким-то образом Василий сразу понял, что шатена зовут Валентином, и обрадовался соотечественнику.
–Что, скучно?– спросил новоприбывших Хорхе.
–Не то слово,– простонал шатен, а Ральф ничего не ответил.– Который день заданий нет, скучаю и думаю: может, это тест такой? Испытание на безделье? Все время думаю: вот сидит где-нибудь Рудра, или, может, не сидит, а стоит или перемещается между мирами, а краем глаза посматривает: не свихнулся ли еще его подопечный, а если свихнулся, то какую дурь выдумает и что сдуру учудит? Кстати, здравствуйте. Вы Василий, а меня зовут Валентин. Знаю, что вы в курсе, просто мне так приятно. Представишься честь по чести, как будто на Земле,– и на душе сразу легче, и внутри этакое, знаете ли, произрастание… Да лучше и не отвыкать от земного, чтобы потом к нему заново не привыкать…
