Мальчишка свесил голову набок и уставился на нас как попугай, раздумывающий, цапнуть то ли крекер, то ли палец.
— Копы, да? — угадал он.
Дебора показала ему свой жетон, и парень на велосипеде подкатил поближе.
— Ты знал этих людей? — повторила Дебс.
Он кивнул и добавил, разглядывая значок:
— Хотел убедиться. Сейчас полно фальшивок.
— Мы на самом деле копы, — подтвердил я. — Ты знаешь, куда Бронсоны уехали?
— Не-a. Папа говорит, они всем денег задолжали. Может, имена сменили или в Южную Америку свалили, типа того.
— Это когда было? — спросила у него Дебора.
— Еще в апреле, говорю же!
Дебора зыркнула на него с еле сдерживаемым раздражением, потом перевела взгляд на меня.
— Ну да, — кивнул я. — Он так и сказал, в апреле.
— А чего они натворили? — встрял мальчишка, на мой вкус, слишком уж заинтересованно.
— Может, и ничего, — ответил я. — Мы просто хотели задать им пару вопросов.
— Ухты! — восхитился юнец. — Убийство? Что, правда?!
Дебора странно дернула подбородком, как будто отгоняя надоедливую муху, и процедила:
— С чего ты взял про убийство?
Мальчишка пожал плечами.
— По телику видел. Когда убийство, то всегда говорят, что «ничего». А если ничего, то говорят про «серьезное правонарушание» и все такое. — Он хихикнул и, почесываясь, повторил по слогам: — «Право-на-ру-шание».
— Все верно, — подтвердил я. — Я сам по телевизору такое видел.
— Ну и ну… — пробормотала Дебс, качая головой.
— Дай ему свой номер телефона, — предложил я. — Ему это понравится.
— Ага! — Мальчишка радостно осклабился. — И скажите, чтобы я звонил, если что-то вспомню.
Дебора хмыкнула и прекратила кивать.
— Ладно, будь по-твоему! — Она бросила ему свою визитку, и мальчишка ловко подхватил карточку в воздухе. — Позвони, если что-нибудь вспомнишь!
— Спасибо! — отозвался он, наблюдая с улыбкой, как мы садились в машину и отъезжали от дома (то ли ему так визитка понравилась, то ли радовался, что развел Дебору по полной программе, не знаю).
— Дальше Брендон Вайсс, — прочитал я по списку. — Хм, писатель… Составил какое-то объявление не так, как надо, и его уволили.
Дебора закатила глаза.
— Писатель! Он им запятыми угрожал, что ли?
— Так-так… пришлось вызвать охрану, чтобы выдворить его из здания…
Дебора недоверчиво повернулась ко мне и повторила:
— Писатель! Деке, ты серьезно?
— Среди них встречаются очень свирепые, — проговорил я, хотя и сам чувствовал, что это некоторое преувеличение.
Дебора прикусила губу и стала следить за дорогой.
— Какой адрес?
Я снова справился со списком.
— А вот это уже ближе… Прямо в «Майами дизайн дистрикт», квартале дизайнеров. Куда еще селиться декоратору-убийце?
— Тебе лучше знать, — откликнулась она.
— Хуже первых двух не будет, — размышлял я.
— Угу, конечно, еще скажи: третий — лишний!
— Да ладно тебе. Выше нос!
Дебора съехала с шоссе и остановила машину возле киоска с сосисками, что было довольно странно, потому что, во-первых, обедать еще рано, а во-вторых, еда, которую тут продавали, не могла считаться хоть мало-мальски съедобной.
Но сестра и не собиралась ничего покупать. Она дернула ручник и резко обернулась ко мне:
— Вот дерьмо!
— Ты про мальчишку? — переспросил я. — Или все еще из-за Мецы бесишься?
— Ни то ни то! Из-за тебя!
Выбор сосисочного киоска меня удивил, но выбор темы для разговора был совсем уж странным. Из-заменя?!Я мысленно проиграл все последние события и не обнаружил ничего предосудительного. Типичный верный солдат при взбалмошном генерале; я подкалывал и язвил даже меньше, чем обычно, так что сестрице следовало бы порадоваться, ведь это она зачастую служила объектом моих насмешек.
— Прошу прощения. Не понимаю, о чем ты говоришь.
— О тебе! — воскликнула она, но понятнее не стало. — О тебе и обо всем, что ты делаешь!
— Все равно не понимаю, — повторил я. — Ничего такого особенного я не делаю.
Дебора треснула ладонью по рулевому колесу.
— Черт возьми, Декстер! Достаточно с меня твоих приколов!
Вы когда-нибудь обращали внимание, что так бывает? Услышишь в толпе обрывок фразы — настолько удивительной по силе и четкости, настолько мощной и решительной, что страшно хочется дослушать до конца, о чем же речь! И поневоле обернешься, сам собою вдруг потянешься за говорившим незнакомцем — ведь нужно понять, что было сказано, кому и для чего.
Примерно это я теперь и чувствовал: понятия не имел, о чем говорила моя сестра, но ужасно хотел понять.
К счастью, ждать она меня не заставила.
— Я больше не могу!
— Что не можешь?
— Ехать вместе с человеком, который прикончил — сколько? — десять? Пятнадцать других людей?
Обидно, когда тебя настолько недооценивают, однако поправлять ее сейчас было бы неуместно.
— Ясно, — промолвил я.
— Я обязана ловить таких, как ты! Сажать их за решетку, пожизненно! Но ты мой брат! — тараторила Дебора, с каждым словом для убедительности ударяя по рулю, хотя я и так все прекрасно слышал. Теперь стало ясно, почему она в последнее время такая угрюмая, хотя я по-прежнему не понимал, что спровоцировало взрыв именно сейчас.
Конечно, в ее словах имелась большая доля истины, и будь я в самом деле таким умником, каким сам себя считаю, мне следовало бы предвидеть, что рано или поздно этот разговор возникнет. Но я как дурак был уверен в незыблемости статуса-кво, и сестра застала меня врасплох.
— Прости, Дебс… Э… что ты от меня хочешь?
— Хочу, чтобы ты перестал! Хочу, чтобы ты был другим!
Она вскинула голову, скривила губы и отвернулась, глядя в боковое стекло куда-то вдаль, поверх машин на дороге.
— Хочу, чтобы… ты был таким, каким я тебя всегда считала.
Признаться, я уверен, что я находчивее прочих. Но в данную минуту я оказался столь же беспомощным, как если бы меня связали, заткнули рот кляпом и уложили под поезд.
— Дебс, — промолвил я. Хотя ничего особенного не придумал. Впрочем, ясно, что сейчас у меня была всего одна попытка.
— Иди ты к черту, Деке! — Она опять шарахнула по рулевому колесу, да так, что всю машину затрясло. — И говорить ведь об этом нельзя! Даже с Кайлом! А ты… — Опять удар по рулю. — Откуда мне знать, что ты не врешь? Что это папа все устроил?
