Когда я подошла к зеркалу… Я…
Она растерялась. Мэльдан решил взять инициативу:
— У неё появилось четыре маленьких клыка, как у вампира. Проросли из родных, да ещё наточенные такие. Она в течение следующего дня тайно пыталась в городском крематории вынудить своего придворного волшебника прочитать чары обнаружения жизни, используя для этого тело убитого пару дней назад охотника. А я стоял рядом с ножом для того, чтобы…
— Такие детали мне не нужны, — отвечал лесничий. — То есть… Ваш чародей определил в тебе жизнь, дитя? — спросил Абалтун, на что получил два кивка. — Трансформация проходит быстро, это правда. Но не сразу.
— Что со мной происходит? В кого я превращаюсь? — взмолилась она. — И почему? За какие грехи?
— Я живу здесь не так давно, девочка, — он чуть пододвинулся, рассмотрел резцы девушки и жестом призвал закрыть рот. — Не могу знать всё с великой уверенностью. Но могу предположить, что да, ты действительно превращаешься в вампира, в мертвеца. Пока ты живая. И я не могу сказать, существует ли такой вид вампиров, что невидим для чаровства. Мои таинства бы не смогли определить это.
— Как же ты определил, что мы не родня? — спросил барон.
— Вы смотрите друг на друга не как друзья или родственники. За год у меня побывало много знахарей, бывали егери, что охотились семьями и не служат вашему герцогству. Я понимаю, о чём говорю. Лучше расскажи в подробностях, Нарнетт, о том случае, в прошлом или в позапрошлом году.
Она выпрямилась. Закинула голову, под потолком висели многочисленные верёвки, на которых сушились грибы, травы и шкурки мелких животных.
— Как ты знаешь, в нашем королевстве двенадцать герцогств, одним из которых владеет мой отец. Пока родители и мой супруг работают на востоке над заключением важного торгового контракта для постройки судоверфей и нового порта, а также выступают в роли… Гхм…
— Это долгая история, — процедил Мэльдан.
— Точно, — выдохнула девушка. — Суть в том, что наше герцогство бедное, не имеет влияния в королевстве. Больше года назад через наши земли на север, в земли мёртвых, проезжал герцог Валдис Унгартт. Среди всех герцогов он самый сильный чародей, наверное, в принципе один из сильнейших, но…
— Он поклонник этой самой нежити, — продолжал спутник герцогини. — Последние столетия многих высокородных дворян королевства, включая королевскую семью, мучают страшные кошмары. Внеземные сущности, пожирающие космическое пространство, моря крови, изуродованные тела, шеренги мёртвых, что сталкивают немногих живых с обрыва в пугающую пустоту. У Нарнетт и её родителей было то же самое.
— Я помню об этом. Хотя и не в таких красочных деталях. Что Валдис?
— Являясь оккультистом, он в течение последних десяти лет изучал нежить, — сказала Нара. — И год назад ездил в земли нежити через наше герцогство и Нэлвские места. Якобы где-то через небольшой перевал и горный лабиринт можно попасть в Апалаи…
— Кахалари, — едва слышно поправил кудесник. — Допускаю, что небольшой отряд пройдёт через горные перевалы к северо-западу отсюда. Но войско — никогда. Там тропы на очень крутых склонах.
— …когда он вернулся из своей экспедиции, — продолжала Нарнетт, — то клялся, что нашёл способ исцеления кошмаров. Сам он таковые не видел. Ты помнишь, Абалтун?
— Значимых чародеев они не затрагивают. Продолжай.
— Он проводил на мне какие-то опыты. Нет, не физические. Магические. Хорлан, придворный чародей, рассказал после отъезда Валдиса, что тот словно пытался пробиться через мою человеческую оболочку. Пытался вложить в меня что-то…
— Магическое семя, — недовольно сказал барон.
— Таких вещей не существует, юноша. Какие-то изменения после опытов у тебя были, дитя?
Нарнетт обхватила лицо ладонями, словно желала забыть пройденные испытания. Словно стыдилась чего-то.
— Я не чужак, — проговорил ведун серьёзно. — Быть может, по не по доброй воле, ибо я не до конца понимаю ваши принципы, но всё же я могу помочь. Если хочешь, пусть твой спутник покинет нас.
— Нет, он это всё знает… В общем, всё началось с изменения менструального цикла… Ты знаешь, что это?
— Рассказывали девицы-знахарки.
— Обычно он длился в течение недели. Но с течением месяцев он начал сокращаться до нескольких дней, затем до суток. Сейчас я не вспомню, когда у меня было «это» в последний раз. У меня также начала ломаться психика. Я несколько раз набрасывалась на придворных, желая выцарапать им лица за малейшие провинности, которые казались мне чем-то, что может нести угрозу моему дому, моей семье. В гневе я испоганила несколько важных приказов, однажды умудрилась сжечь важные военные ведомости, которые мой военачальник был вынужден восстанавливать по черновикам и заметкам своих адъютантов. Мэльдан… Покажи.
Барон приподнял прядь волос, явив отшельнику огромный шрам от уха до середины лба.
— Канделябр. Источник света.
— Железка? — уточнил Абалтун, прислонив палец к шраму гостя. — Попала почти туда, откуда человек отправляется к праотцам. Крепкий юноша.
— Благодарю за комплимент, — процедил тот.
— В основном меняется поведение, — продолжала дворянка. — Я стала более рассеянной в быту, но на охоте первее егеря могу увидеть или услышать дичь. Недавно моя советница заметила, что у меня стал меняться почерк. Но о главном я поведала тебе ранее и напомню сейчас: моё сознание иногда пропадает. Словно я впадаю в сон. И окружающие говорят, что в этот момент я дышу, моргаю, двигаюсь. Но не реагирую на касания или звуки.
Ведун пододвинулся на грубом табурете чуть ближе. Бесцеремонно двумя руками, умудрившись не поцарапать грязным когтями, раскрыл веки.
— Удивительно, — пробормотал он. — У знахарок и деревенских ведьм либо карие, либо серые, либо янтарные глаза. Но у тебя, благородной госпожи, самые что ни на есть ведьминские изумруды. Ранее не замечал, всё же с возрастом зрение, как и у простых смертных, ухудшается даже у нас.
— Я понимаю, что тебе чужда наша культура, — вступился молодой дворянин. — Но всё же нельзя вот так прикасаться к…
Перед его лицом появилась магическая игла. Вблизи оказалось, что она состояла из древесной щепы, а не какого-либо металла. Нарнетт ещё сильнее раскрыла глаза и взвигнула:
— Молчи! Молчи!
Абалтун отстранился, встал, обошёл один из небольших котлов. Оглядел полки, нашёл что-то, отсчитал несколько ингридиентов, похожих на ледяные алмазы, и бросил в чан. Забулькало. Мэльдан и Нарнетт продолжали молчаливо наблюдать за танцующей перед их глазами иглой. Отшельника осенило. Он порылся в самодельном — достаточно трухлявом, проеденном жучками, как и многое в хижине — сундучке, достал две колбы, откупорил и вылил содержимое в чан. Взмах рукой, игла исчезла также внезапно, как и появилась.
— Подойди, дитя. Не волнуйся.
Она увидела своё отражение в котле. Эссенция колосилась волнами, будто внутри началась какая-то реакция. А потому достаточно приятное лицо приобретало
