у посуды Моны утром, днём и вечером был конец — она, вся потная, с сухостью во рту проснулась, оглянувшись, пробежалась к самой двери и распахнула её, дабы выбежать вон и выпить пару глотков воды. Несмотря на величие дома, увешанного старыми фотографиями не знакомых девушке людей, ступеньки так же скрипели, пока она спускалась, рассматривая снимки в чуть подсвеченной луне темноте.
Пройдя на кухню, похожую на те, что Элиза видела в школьных столовых, точно не пахнущую мамиными блинами или пирогами, она включила кран и, оперев свои руки о стену, ждала, пока стакан заполнится до того уровня, который она представила у себя в голове, но тут же приходилось чуть отливать воду обратно, а затем пробовать добиться точного и нужного ей объёма.
Что-то упало. Звук, похожий на подбитые с полки игрушки Арнольда, которые он кидал на пол, когда у него что-то не получалось в компьютерной игре, тогда мама вставала посреди ночи и, не ругая его за поздний час, обхватывала двумя руками, чтобы обнять и успокоить. Дверь, ведущая в соседнее помещение, за которой что-то шумело, превратила Элизу в женщину в ужастиках, идущую проверять, какой же призрак на этот раз её убьёт, или защищать своё чадо, находящееся в той комнате. Взяв руки половник, наконец отключив кран и добившись нужного ей уровня налитой воды, Элиза прошлась к самому входу в другое помещение и, подслушав тишину, решила аккуратно провернуть дверную ручку, а затем резко отпереть дверь, закинув половник вперёд себя и неприятно наткнувшись на что-то твёрдое.
— Ай! — закричало оно. — Ребекка!
— Ты? — удивлённо прошла внутрь Элиза. — Мама?
— Мама, — погладила часть головы, получившую удар, и уселась на место, с которого встала.
— Что ты здесь делаешь? — девушка осмотрела гараж вокруг и наткнулась на доску, упавшую на сырой пол.
— По ночам, пока все спят, — начала рассказывать женщина, — я прихожу сюда и учусь играть в шахматы.
— Чему там учиться? — посмеялась Элиза, как вдруг встретила озлобленный взгляд «мамы».
— Учусь выигрывать.
— Ты мне напоминаешь кое-кого, — стала собирать с пола упавшие отсыревшие шахматы.
— Кого, — нагнувшись за фигурками, спросила «мама».
— Моего очень хорошего друга, — улыбнулась.
— Случаем не того, который возил тебя с медведями?
— Не того, но тот тоже была чудной.
— Как— то у меня тоже был друг, — собрав все шахматы, «мама» уселась на своё место, — он приехал сюда на время каникул в университете к старой бабуле. Наш город никогда не был знаменит, несмотря на красоту, и только сейчас туристы своими потоками бегут сюда сломя голову со своими фотоаппаратами.
— Он уехал, и поэтому ваша дружба продлилась недолго? — спросила Элиза, также усевшись напротив женщины — их отделяла доска.
— Я влюбилась в него, но всему, что бы кто не говорил, приходит конец, — вздохнула. — Его статная фигура, глупый шарф, никак не закрывающий шею, румяные от холода щёки, татуировка в форме маяка на левой руке, тонкие обветренные губы и улыбка в форме луны — моя первая любовь, — замечтавшись, она наконец обратила внимание на свою «дочь». — Но сейчас не об этом, — стала составлять фигурки на доску, — мне давно нужен был напарник.
— Я?
— Будешь отплачивать мне за половник, — взяла две шахматы в руки, — выбирай одну, — Элиза вытянула белую.
— Говорят, что белые выигрывают, — сказала девушка, сделав первый ход.
— Надеюсь, ты не говорила так, пока была в штатах, — фигурка женщины сбита. — Быстро двигаешься, — недовольно посмеялась.
— Опыт, — сбила ещё одну.
— Вижу, что ты подружилась с нашей служанкой, — искусственно улыбаясь, сказала «мама».
— Сначала я думала, что она зазомбирована, — посмеялась, — но мы поговорили, и я поняла, что она такая же, как и я.
— Как и ты?
— Жертва обстоятельств.
— Интересно, — задумалась женщина
— Почему гараж?
— Раньше здесь стояла лодка, но место освободилось, и теперь его нужно чем-то заполнить.
— Но вы же не вещь.
— Я и не говорю о себе, — сбила шашку Элизы, — этот столик и кресла тоже имеют вес.
— Лодка потому, что вы ловили рыбу?
— «Папа» ловил, но это далеко в прошлом, — посмотрела на девушку. — А ты не помнишь?
— Помню, — уверенно ответила она. — Тяжело забыть.
Спустя четверть минуты Элиза смогла выбить из игры около четырёх шахмат одним ходом, а затем ещё пару, пока не убрала все «мамины». Это был взлётный успех, не сравнимый со всем тем, что она встречала в своей жизни. Лицо, переполненное завистью и восхищением, глядело на гордую Элизу, сидящую в кресле и складывая шахматы в отдельные кучи.
— Я более, чем удивлена, — сказала женщина.
— Почему шахматы? — спросила она у «мамы», будто не услышав похвалу от женщины.
— Каждую субботу у нас в городе проходит турнир по шахматам, — стала помогать Элизе.
— И какой приз?
— Никакой, — ответила «мама», — но все в округе будут тебя знать.
— А ты ради чего играешь? — закончила с укладыванием игры.
— Люблю забирать то, что по праву моё, — посмеялась, переведя свои слова в шутку.
«Давай начнём всё сначала»
Что-то не поддаётся объяснениям, а что-то их не требует.
Почему мы так зависимы? Почему в погоне за красивой картинкой мы забываем о себе настоящих?
Век цифровых технологий. Всё вокруг стало неотъемлемой частью гаджетов, в которые мы вцепились, даже держа руку в кармане, пока едем на автобусе в школу. Всё прогнило, начиная от дна этого корыта и заканчивая детьми, сидящими вокруг меня.
— Теперь мы смело можем приравнять слово «виртуальный» к «искусственному», — сказала я своему кучерявому соседу по сидению, чьего имени даже не знала.
— Что? — он вынул наушник из своего уха.
— Любовь, ненависть, война — всё теперь есть в одном смартфоне.
— А как же ещё? — с непониманием спросил мальчишка.
— Заглянешь в Интернет — там видео с кричащей на мужа женщиной, а внизу комментарии о том, какая она озлобленная на мир.
— И что?
— Раньше люди целые книги читали, чтобы понять героя, а теперь судят человека за двадцатисекундный ролик.
— И в чём проблема? — с тупым видом поинтересовался он.
— Ты — наглядный пример таких людей, — тогда я встала, гордо подняв голову и всё так же придерживая свой смартфон в кармане, прошлась к выходу и стала ждать, пока через пару секунд наш автобус затормозит, чтобы мы все дружно выбежали отсюда.
Когда люди говорят вам, что «школа — ваш второй дом», то наглядно показывают свою глупость и беспорядочность: ты можешь влепить эту фразу любому ребёнку из неблагополучной семьи, а затем наблюдать в его глазах боль, ведь получается, что школа для него теперь «второй ад».
По привычке пробежавшись по дорожке в сторону помойных
