взводу.
Джон к этому моменту уже успел сам нанести с десяток ударов и увернуться от пары летающих по залу стульев, не говоря уже о получить и в «торец», и в рёбра, и даже пинка в зад. И взаимоприятная драка оказалась уже в полном разгаре, когда в помещение бара вломился вызванный барменом дежурный патруль.
Всех разгорячённых драчунов – что «отмечавших», что не отмечавших – «успокоили» электрошокерами, сетями, и аэрозолями. После чего препроводили на полковую гауптвахту, где рассовали по одиночкам (во избежание продолжения приятного времяпрепровождения) клетушек-конур. Где на жёстких голых нарах порезвившимся и сбросившим стресс с помощью традиционного махания кулаками военнослужащим предстояла ночь «холодной», (Однако – не ниже плюс пятнадцати! Чтоб, стало быть, не простудились!) и утренний разбор на полковом суде. С не менее традиционными наказаниями – то есть, нарядами на кухню и вычетами из зарплат. За нарушение соответствующих подпунктов Воинского Устава, и на компенсацию бару за порчу его казённого имущества.
Но если честно – никто никого никогда особенно сильно не наказывал.
Потому что начальство и само всё отлично понимало. И учитывало предписания штатных психологов. Для этого на крейсере и базировался помимо бара и штатный бордель. С вольнонаёмными профессионалками. Которые каждый год сменялись – во избежание, так сказать, никому не нужных «длительных», или «серьёзных» отношений.
Полёживая на нарах, Джон думал, что ему повезло: он озаботился заранее пройти за перегородку бара-столовой, и там, на камбузе, разжиться куском сала с добрую половину ладони. Сало Джон съел с хлебом и горчицей. И это позволило ему пить как все – то есть, неумеренно, а вот пьянеть – куда медленнее.
Так что он не без интереса прослушал и прочувствовал все стадии «отмечания», выразившиеся на этот раз как всегда в тостах: от того, что, как, оказывается, все его зауважали, потому что сразу почувствовали в нём «большой потенциал», (Это – в начале!) до – «какая же ты всё-таки хитро…опая и пронырливая скотина! Чтоб тебя ксеноморфные глисты сожрали!» (Ну, это уже в конце, и – от старослужащего: рядового Эдди Лэнгфорта, которому до отставки осталось три года.)
И шутки и не– шутки говорили только об одном.
Что по-настоящему за него порадуется только мать. Да и то, только тогда, когда получит увеличившийся в размере перевод. А вот ждать «понимания» или хотя бы нейтрального отношения от совзводников – глупо. Выслужиться до сержантских нашивок хотят все. (Собственно, оно и понятно: иначе какого … они делали бы во Флоте?!) И изобретательности на сплетни и интриги у контингента хватает.
А вот смелости признать, что для этой должности у них просто маловато мозгов и способностей – не хватает ни у кого.
Нормальная, собственно, ситуация.
Джон знал, что примерно так же обстоит дело и на «гражданке».
Так что разницы нет, кроме той, что его армейская зарплата – куда как выше. Но, как сказал в анекдоте зять, когда у него умерла тёща, и с него потребовали деньги на похороны, «Всё имеет свою обратную сторону!» Муштру, казарменную дисциплину, подъём в шесть, отбой в десять, кроссы-маршброски с сорока килограммами снаряжения за плечами, разборку-сборку-чистку оружия, ежедневные два часа в качалке, и прочие «издевательства» наставников и персонала Учебки выдерживал лишь один новобранец из трёх.
Остальные отсеивались. И шли на гражданку. Злобно косясь на тех, кто сдюжил. И сокрушаясь о том, что второго шанса никому из облажавшихся не дают. Никогда.
Получалось, что мир жесток. Общество – жестоко. И более-менее прилично живут только те, кому общественное положение, или приличные зарплаты и должности позволяют отправить детей в Университеты для инженерного или научного персонала… Или уж – в Высшую Военную Академию. Что ему ни с какой стороны не светило.
Хотя…
Может ли так случиться, что если он неплохо проявит себя тут, обследуя Франческу, его как-то отметят? Как перспективного? Имеющего мозги, способности, и проявляющего полезную инициативу?
Хорошо бы, коли так.
Нет – не потому, что он реально хотел сделать какую-то карьеру в Армии, а потому, что смог бы отправлять матери и деду больше денег. И получить кое-какие льготы при выходе в отставку. Ну и, разумеется, повышенную пенсию.
Да, вот это – было бы неплохо.
Может, и правда, попробовать, раз уж так получилось с этим Шипперсом? Ведь его должность в их отделении – даёт возможности куда лучше себя… Проявить?
С этими мыслями незаметно для себя он уснул.
Разбудила его дверь: с грохотом распахнувшись, она треснулась о стену. Даже посыпалась штукатурка.
А, вот в чём дело: излишне ретивый дежурящий на губе рядовой поспешил открыть её для заявившегося начальства.
Капитан Том ВанАсбройк вошёл не торопясь. Оглядел вначале потолок, стены, словно проверял: хорошо ли и надёжно они препятствуют попыткам того, кто сидит внутри, сбежать, и лишь потом соизволил переместить ироничный взор на вскочившего и вытянувшегося в струнку капрала. Джон выдержал взор, но по спине всё равно побежали мурашки – как ни крути, холодно в одной майке и трусах при плюс пятнадцати:
– Капрал Риглон, сэр! Задержан за… Нарушения уставной дисциплины!
– Скажите уж проще: за пьяную драку. – капитан усмехнулся, и, даже не оглянувшись, – Рядовой! Я забираю капрала с собой.
– Но господин капитан, сэр!.. Дисциплинарный суд состоится только…
– Я знаю, когда он состоится. Распоряжение майора Гульерме Гонсалвиша. Этот бол… пардон: капрал имел глупость проявить сноровку и инициативу во время последней своей миссии. Нам некогда ждать, когда этого нарушителя дисциплины пропустят через обычную процедуру, с отбыванием положенных пяти суток на камбузе. – капитан направил на рядового, словно для того, чтоб придать веса своим словам, грозный взор, и снова развернул горящий теперь справедливым негодованием взгляд к Риглону, – Скажите спасибо майору и доктору Гарибэю, капрал. А Будь моя воля – вы просто снова стали бы рядовым! Потому что во время драки вы вывели из строя по-крайней мере на неделю пятерых солдат второй роты!
Джон мог бы поклясться чем угодно, что капитан ему хитро подмигнул.
Ах, вот оно в чём дело! ВанАсбройк рад, что нашёлся наконец кто-то достаточно трезвый и умелый, чтоб выиграть в неписанном соревновании: кто уложит больше «врагов» из другого подразделения – в данном случае – второй роты! – на дольший срок на койку в лазарете! А Джон, надо признать, действительно постарался.
Ему было нетрудно: он-то был почти трезв! Поэтому реально навалял, правда, по очереди, пятерым слишком уж раздухарившимся уродам из второй роты!
– Ладно, рядовой. Выдайте ему его обмундирование. Нам нужно, чтоб он не отлынивал, отлёживаясь тут в тепле,
