В сущности, победа России на Ведроши повернула вспять литовское «стремление на восток» и мощно повлияла на всю политическую историю Восточной Европы.
Чтобы завершить рассказ о российском триумфе на Ведроши, осталось обговорить некоторые важные частности.
Численность гетманского воинства можно определить — хотя бы очень приблизительно. Почти вся командная верхушка армии Острожского оказалась в плену, кто-то погиб (тот же маршалк Ян Петрович, которого в литовских источниках с лукавым простодушием числили в пропавших «без вести»); остались на свободе лишь Николай Николаевич Радзивилл да смоленский воевода Ян Станислав. Видимо, та же участь постигла и гетманское полевое соединение в целом: большинство погибло или же оказалось в плену. Одна из новгородских летописей сообщает, что в сражении полегло больше пяти тысяч литовцев, «изымаша на бою князя Констянтина Острожского, Григорья Остикова, Литовара, Николая Юрьева сына Глебовича, Николая Юрьева сына Зиновьева, князя Тюве Татарина, и всех поиманых боле пятисот человек». Вологодско-Пермская летопись противоречит этому известию, сообщая, что литва потеряла убитыми больше тридцати тысяч бойцов, но это уже плод чистой фантазии[59]. Типографская летопись добавляет к числу знатных пленников неких «Друцких князей и Мосальских князей»[60]. Итак, при потере большинства командиров, очевидно, потеряно и большинство рядовых воинов. Исходя из этого, можно предположить, что Острожский располагал воинством в шесть — девять тысяч бойцов, из которых три с половиной тысячи составляла кавалерия. Полученные цифры сходятся с подсчетами мобилизационных ресурсов Великого княжества Литовского, сделанными несколько лет назад историком А. Н. Лобиным. Конечно, следует оговориться, что подсчеты эти носят весьма приблизительный характер.
Численность же армии князя Щени — величина в принципе неопределяемая. Один из летописных источников сообщает, что в кампании 1500 года (не только у Даниила Васильевича под рукой, а вообще в поле) находилось 60 тысяч воинов, но сколько здесь правды, сказать трудно. Вероятно, летописец многократно преувеличил мобилизационные возможности России.
Можно лишь сравнивать боевые силы князя Щени с силами, привлеченными к боевым действиям в иных кампаниях. Так, например, летописные источники подчеркивают, что боевым ядром армии Даниила Васильевича являлась «тверская сила». В полоцком походе 1562–1563 годов дети боярские «дворовые и городовые» из Тверской земли (сама Тверь, Кашин, Ржев, Зубцов, Клин) составили около 950 человек. Если добавить дворян из небольшой удельной Старицы, которых в государевом разряде не учитывали, получится около тысячи или чуть более человек. Если присоединить к детям боярским боевых холопов, число примерно удвоится: две — две с половиной тысячи человек. Государев двор без новгородцев и представителей иных дальних городов составлял несколько более 2700 человек детей боярских. У Щени в лучшем случае под командой имелась половина от этого числа — 1300–1400 бойцов; добавив боевых холопов, получим те же 2700 человек (опять-таки в самом лучшем случае, а скорее значительно меньше, может быть, всего около тысячи). К ним прибавятся силы четырех удельных князей, то есть по несколько сотен бойцов на каждого, в лучшем случае две-три тысячи воинов на всех. Еще несколько сотен служилых татар при князе Воротынском: по тому, как составлен разряд, видно, что отряд их был незначительным. Плюс легкое четырехполковое боевое соединение Юрия Захарьича Кошкина. Оно составило в армии князя Щени Сторожевой полк, а некоторые его части вошли в Передовой полк и полк Левой руки. Иначе говоря, дали примерно 25, самое большее 30 процентов от общей численности. Итак, верхняя планка — 12–13 тысяч бойцов, а нижняя — около шести с половиной — семи тысяч, сплошь кавалерия. Резюмируя: князь Даниил Щеня, скорее всего, мог выставить для боя от семи до двенадцати тысяч человек.
Иными словами, Д. В. Щеня имел, видимо, некоторое превосходство над литовцами, но далеко не столь значительное, как они пытаются уверить.
Можно предполагать, что армия князя Щени также понесла серьезные потери в битве, поскольку в своем победном донесении он запросил у Ивана III подмоги. И великий князь московский послал ему дополнительное войско во главе с воеводой Дмитрием Васильевичем Шеиным и князем Семеном Романовичем Ярославским. Значит, пришлось возмещать солидную потерю в людях.
Место, где происходило сражение, русские летописцы обозначают по-разному: «у Смоленска», «на Миткове поле на речке на Ведроши», «на реке на Полме», «на реке Тросне» и, наконец, выдержка из документа: «[воеводы] ходили к Рословлю и к Ельне, и бой им был на Ведрошке».
Иначе говоря, ясно, что сражение происходило на Смоленской земле, однако точная его локализация затруднительна. Особенно осложняет дело то обстоятельство, что названия малых рек и сел с веками изменились. Поэтому специалисты высказали на сей счет несколько противоречащих друг другу версий.
До недавнего времени большинство специалистов высказывались в пользу того, что сражение произошло западнее Дорогобужа. Позднее это мнение было пересмотрено.
Наиболее правдоподобная из версий в окончательном виде обобщена блистательным историком войн России Ю. Г. Алексеевым: «…в русских географических источниках XVIII в. село Ведроши (отождествляемое с селом Алексине) называется центром погоста того же имени, расположенного между речками Сельней, Росной, Полною и безымянным ручьем (который, возможно, в XV в. носил имя Ведроши)… Сражение, по-видимому, произошло на территории Ведрошского погоста между реками Ведрошей (Ведрошкой) — на западе, Полмой (Полной, Польней? — Д. В.) и Росной (Тросной[61]) — на востоке. Отдельные эпизоды сражения могли происходить на каждой из этих рек, но решающая битва имела место на Ведроше (может быть, там шла последняя ее фаза, и именно этот топоним сохранился в большинстве источников)»[62]. Другие специалисты ассоциируют Ведрошь с речкой Сельней или ручьем, впадающим в нее. Сути дела это не меняет — район примерно тот же.
Обозначенная местность расположена на востоке от Смоленска, ближе к Дорогобужу (юго-восточнее этого города). С недавних пор близ села Алексина установлен скромный памятник «Поле Ведрошской битвы 1500 г.», а рядом с ним — поклонный крест… Между тем победа в битве на Ведроши должна быть поставлена в один ряд с Ледовым побоищем, Полтавой и Рымником. А одаренный тактик, «автор» ведрошской победы князь Даниил Щеня, достоин памятника в столице России, а не только места в новгородском многофигурном мемориале «Тысячелетие России».
