разрушению в период гражданской войны, поэтому его почти полностью перестроили. Теперь трудно судить о первоначальном облике собора, ведь он был заложен ещё в XII веке, но изначально это был не храм, а церковь монашеской обители августинских каноников. Суровый англо-нормандский стиль постепенно разбавлялся более изящной и витиеватой английской готикой. Он не поражал взгляд и не будоражил воображение как, например, Солсберийский собор, и выглядел совершенно непримечательным, даже скучным. Но все трое – Джейн, Джереми и Фредди ‒ заворожённо глядели на небольшой храм из красного песчаника. Широкий и приземистый, он имел всего одну башню. Окна были украшены цветными витражами, но на подлинно готический стиль собор всё равно не тянул.
− Проклинающий камень стоит с другой стороны, так что нам нужно оставить машину здесь и обойти собор, – сказал Фредди, накидывая на плечи мятую джинсовую куртку. – Камень должен стоять на месте, если, конечно, его уже не отволокли в музей.
− Застегни куртку, Джереми, – сказала Джейн, глядя уже не на собор, а на тёмное низкое небо. – Хорошо бы нам успеть до дождя.
Здоровенный камень проклятий поражал своей необычностью, совершенно не вписываясь в окружающий пейзаж.
− Действительно, махина! – Фредди восторженно взирал на огромный булыжник, сверху донизу исписанный проклятиями.
Гранитный монолит весом в четырнадцать тонн, на котором высечено тысяча шестьдесят девять слов анафемы в адрес безликих злодеев, воров, насильников и убийц на староанглийском языке, возвышался над путешественниками.
– Что это за проклятие? − спросил Джереми.
Фредди выпрямил спину, видно почувствовал себя не просто гидом, но ещё и школьным учителем отечественной истории.
– Конечно, ты не слышал о нём, ведь ты ещё даже не пошёл в школу, парень!
Фредди улыбался во весь рот. Он вытянул руку и легонько потрепал Джереми по волосам. К великому удивлению Джейн Джереми этому никак не воспротивился. Он стоял и смотрел на проклинающий артефакт из далёкого прошлого.
– Кто эти злодеи? И кто проклял их? – спросил Джереми, не отводя взгляд от камня.
Позади них раздался надрывный кашель, и все трое обернулись. К ним, заметно прихрамывая на левую ногу, приближался старик. Увидев, что они смотрят на него, он махнул им рукой и пошёл ещё быстрее.
− Это ещё кто, чёрт его дери? – простонал Фредди.
Джейн уже хотела отчитать водителя за его вспышки сквернословия, но старик доковылял до них и разразился приступом кашля.
− Тысячу шестьдесят девять слов! Не хило его прорвало, а? – прохрипел старик, когда кашель на время оставил его.
− Кого прорвало? – спросила Джейн, – И кто вы, позвольте узнать?
− Позволю, мэм. Я – Николас Бауэрман, смотритель и уборщик в этом соборе. Глядел в окно и увидел, что вы подошли. Вижу, что неместные. Теперь тут неспокойно, знаете ли. Намедни вот приходили какие-то подростки и кидались яйцами в этот камень. Пока это уродище не уберут отсюда, нужен глаз да глаз.
− Мистер Бауэрман, у нас нет ни яиц, ни желания закидывать этот камень чем бы то ни было. Мы пришли только посмотреть и уже собираемся уходить. Джейн взяла Джереми за руку, но тот потянул её назад.
− Кого прорвало, мистер Бауэрман? – Джереми с интересом рассматривал старика. Тому на вид было чуть больше шестидесяти. Густая шевелюра, грубые черты лица, старик не обременял себя стрижкой и бритьём: седые пряди падали на лоб, а борода топорщилась в разные стороны. Он был худым и невысоким, чуть-чуть повыше Джейн. Однако морщины на его лице были глубже, а кожа отдавала болезненной серостью. И говорил старик с сильным акцентом северянина. Фредди тоже разговаривал с небольшим акцентом, но это было не столь заметно.
− Кого-кого, – хохотнул старик, – его светлость Гэвина Данбара прорвало – архиепископа Глазго. Крутой был мужик! – мистер Бауэрман кивнул в сторону гранитного монолита.
− Проклятье это – его работа, архиепископа Данбара.
Фредди поспешил вставить своё слово:
– По приказу этого Данбара проклятье высекли на этом камне, − сказал он.
Бауэрман снова закашлялся, а потом недоверчиво уставился на Фредди.
− Парень, ты что, совсем того? Данбар никому ничего не приказывал высекать. Он лишь накатал проклятие из тысячи с лишним слов, и дело было в шестнадцатом веке, к слову говоря.
Внезапно Бауэрман повернулся к Джейн и улыбнулся ей, словно она была его старой знакомой.
– Вы совсем не по погоде одеты. Нам – старикам, надо бы беречь себя, если, конечно, есть для кого беречь.
Джейн смутилась, но ответить не успела, Фредди всё не унимался:
− Так что же, этот камень не старинный, что ли? – спросил Фредди с видом полнейшего недоумения на веснушчатом лице.
Бауэрман засмеялся, и смех перешёл в новый приступ кашля. Когда приступ закончился, он заговорил медленно, намеренно растягивая слова, глядя на Фредди как на слабоумного.
− Дело было так…
И мистер Бауэрман начал свой рассказ. Джейн с тоской подумала, что рассказ этот займёт ещё минут десять, поэтому поплотнее укуталась в плащ, сетуя, что тёплое пальто сейчас лежит на дне её чемодана в Ленд Ровере. Джереми, по обыкновению, сунул руки в карманы и навострил уши. Фредди слушал Бауэрмана, открыв рот.
− Во времена архиепископа пограничные земли между Англией и Шотландией славились своим беззаконием. Большие семейные кланы воевали друг с другом, занимались насилием, разбоями и грабежами. Карлайл стоит на самой границе Англии и Шотландии. Сейчас он принадлежит Англии, но тогда это была спорная территория. Несчастный Карлайл, словно шлюху безродную тягали из стороны в сторону. В разное время он принадлежал разным странам. Пока продолжалось такое перетягивание каната, в Карлайле царил хаос, город погряз в насилии и беззаконии. Ни одна из стран не могла навести здесь порядок. Архиепископ Глазго ‒ Гэвин Данбар ‒ человеком был специфическим. Экстравагантным, как сейчас бы сказали. Свой сан из рук Папы римского он получил в возрасте тридцати четырёх лет, а через четыре года Данбар стал ещё и канцлером Шотландии. В это же время в Шотландии поднялась первая волна протестантизма, и уж тогда Данбар проявил себя во всей красе. По его приказу было сожжено семь человек, не считая шотландского аристократа и проповедника обновления церкви – Патрика Гамильтона. Это было знатное барбекю. Дрова специально поливали водой. Гореть заживо шесть часов…. Если этот Гамильтон отправился прямиком в ад после смерти, то к мукам геенны огненной его хорошо подготовили. – Бауэрман немного помолчал, словно обдумывая сказанное, или же вспоминая что-то.
Джейн испугалась, что сейчас он снова зайдётся в приступе кашля, но этого не произошло. Бауэрман продолжил:
− Это я к тому
