дядя Петя.
— Ну и ладно. Остальное поймешь на месте. — Петр Иванович закурил и продолжал: — Как я вижу, ты парень любознательный. Правильно, брат. Таким человек и должен быть. Мы сейчас живем в такое время, когда каждый человек должен быть деятелем. Мы же теперь для себя работаем. В хорошее, брат, время ты родился, в хорошее. Ну да и мы тоже… Я сам-то, считай, до шестнадцати лет не имел возможности учиться ни грамоте, ни ремеслам… Все это время был на побегушках. Потом, когда повзрослел, понял, что время это прожил зря. Вот тут-то и взялся за ум. День и ночь, лишь выпадает свободная минутка, зубрил грамоту, учился ремеслу. Но ведь потеряно-то было много времени, а уж что с воза упало — то пропало. Времени не вернуть. Потому я сейчас, испытав это все на своем опыте, тебе и толкую, чтобы ты, милок, зря не потратил этого дорогого времени, когда и память светла и голова еще мусором не забита. Скажи, чего ты за вчерашний день узнал нового?
Я помотал головой, вспоминая, и ответил:
— Утром я пожаловался матушке, что живот заболел. Она мне дала поесть сухой черники, и живот болеть у меня перестал. Да еще, когда я матери сказал, что вы во сне приснились, она ответила, это к радости, потому что привиделся хороший человек. И вот я с вами… Ну а сегодня, дядя Петя, я узнал очень много нового.
— Ну вот так, милок, помаленьку у любознательного человека и копятся знания…
С разговорами дорога прошла незаметно.
На всем пути я наблюдал за лесом и удивлялся. Чем дальше мы уходили от деревни, тем лес становился все чище и светлее.
Особенно захламленным был возле деревни.
— И чего, милый, удивляться? — сказал он. — Ведь лес захламляют люди. Сам же он всегда чистый. Природа, милый, во всем любит порядок. Так она уже устроена. А такую чистоту лесу помогают поддерживать обитатели: звери, птицы, насекомые. Вот возьми хотя бы эту же упавшую березу. Стоило ей свалиться, как тут же в ней завелись насекомые, короеды, мураши — и дерево разложили. — Он пихнул дерево ногой и оно рассыпалось. — Скоро оно развалится совсем. Из земли выросло, в землю и превратилось…
Но вот мы с Петром Ивановичем стоим на лесосеке, где нам предстоит работать.
— Сегодня мы с тобой устроимся на жительство, а уж завтра с утречка и возьмемся за дело, — говорит Носков.
— А может, хоть пару дерев промаркируем? — Мне не терпелось сразу же и приступить к делу, и потому я все время водил взглядом по деревьям, пока не остановился на толстой, высоченной березе. Я подбежал к ней и крикнул Петру Ивановичу: — Я нашел фанерную березу!
Дядя Петя подошел, осмотрел дерево:
— Нет, милый, эта береза нам не подходит.
— Отчего же?
— А оттого, милый, что она с гнилью.
Я поднял на него удивленные глаза.
— Чего она гнилая-то?
Он ткнул пальцем в маленькую желтую точку, место бывшего сучка, и отвечает:
— Вот видишь. Гниль от этого сучка пошла внутрь. Конечно, будь береза здорова, фанеры из нее вышел бы не один кубометр, но она годится только на дрова.
Через какое-то время я подвел его к высокой, стройной сосне. «Уж эта-то обязательно подойдет!» — мыслю про себя. Петр Иванович несколько раз обошел дерево, водя взглядом с комля до вершины, а потом, вздохнув, сказал:
— Опять не могу тебя обрадовать, друг.
— Ну здесь-то что за порок?!
— А это дерево все от комля до верхушки гнилое. Видишь, верхушка-то сухая.
— Так ведь только верхушка…
— Как ни странно, милый, а дерево начинает гнить с комля.
— Так нам, пожалуй, и десятка нужных дерев не набрать будет, — опечалился я.
— Найдем, брат. Отдохнем хорошенько, а с утра только маркировать успевай. Я уже здесь бывал, есть тут нужные деревья.
Петр Иванович двинулся вдоль берега. Я поплелся за ним. Вскоре мы подошли к бараку, длинному низкому строению под тесовой крышей. Барак был еще совсем крепким, даже все окна целы. Мы зашли в помещение. В нем было прохладно. И хотя печка оказалась целой, но чтобы согреть такое помещение, нужно было бы топить ее не одни сутки подряд, без перерыва. У нас такого времени не было.
Мы облюбовали себе угол, сложили вещи. Потом развели костер, вскипятили чай. Поужинав, настелили на нары хвойных лапок. С заходом солнца над озером поднялся туман. Вскоре он окутал и берег вместе с бараком. И хотя мы за дорогу изрядно устали, на свежем месте заснуть никак не могли. И я тогда спросил Петра Ивановича:
— Правда ли, что вы, как рассказывают, по-чудному поженились с тетей Анной?..
Он немного подумал и ответил:
— Ну все одно, как рассказывается в одной вепсской сказке. Хочешь послушать?
— Ага.
— Жила-была в одной деревне семья: муж, жена да их сын по имени Ольша. Жили, жили, а потом по весне хозяйка простудилась и скоро померла. Худо стало в доме без хозяйки. «Поехали сватать», — говорит отец Ольше. «Твоя воля, батюшка», — отвечает Ольша. Он был парнем послушным.
В тот же вечер они и сосватали соседскую девушку по имени Маша. Свадьбу договорились сыграть через две недели — до начала посевной, пока время свободное.
Но вот пошла однажды Маша в лес и домой не вернулась. Вообще в той деревне нет-нет да и терялись в лесу люди. Пойдут за чем-нибудь туда и назад не возвращаются.
Всполошились Машины родители, Ольшин отец, а пуще того сам Ольша. Марусю он любил с детства. «Без нее и мне жизни не будет» — так он сказал родителям Маруси.
Трое суток всей деревней проискали ее — нигде не нашли.
«Пойду сам еще поищу, может, где и встречу», — сказал Ольша отцу, бросил кошель с харчами за спину, топор за пояс — и в дорогу.
Ольша был парнем ростом хотя и невысоким, но широким в плечах и силы немереной. Одной рукой он поднимал бревно с земли. Но был человеком тихим — за всю свою жизнь не только человека или зверя не обидел, но даже, наверное, комара не убил. Но не этим, быть может, он славился в деревне и уважением пользовался, а своим умом, живым и смекалистым, ловкостью да добротой…
Вот он день за днем, неделя за неделей ходит кругами вокруг деревни, все дальше и дальше углубляясь в лес. Шарит под каждым кустом, деревом. Заходит на сухие кочки в болотах… Месяц отходил, а Маши нигде не встретил. Уставать уже стал, но домой возвращаться не
