спустился вниз и начал отдирать серебряные накладки. Но кто-то в это время запер дверь, и он оказался в ловушке. Возможно, она захлопнулась сама.
— Нет, — покачал головой Марк. — Там не такой механизм. Сама она захлопнуться не могла. Кто-то запер её ключом.
— Тогда мы имеем ещё одно убийство, — кивнул лис. — Возможно, преднамеренное. Даже если кто-то пожелал бы запереть его там, только чтоб поймать с поличным, то естественно, тут же позвал бы слуг и доложил хозяину. Но он этого не сделал. Он просто запер его в этой душегубке и ушёл. Понимаешь? Никому не пришло бы в голову в ближайшее время проверять склеп, потому что предполагается, что он заперт и пропавший де Турнье не мог туда попасть. Это мы с тобой запомнили его слова о покрытом серебром надгробии и сопоставили с его тягой к воровству. Можно сказать, это случайность, но мы всё равно опоздали.
— Ладно, я уже пришёл в себя. Пойдём, сообщим об этом молодому де Олонду, пусть сам разбирается с останками грабителя его фамильного склепа и думает, как сообщить об этом отцу.
Они поднялись наверх и застали рыцарей в оружейном зале, где они обсуждали дальнейшие поиски. Марк рассказал им о своих находках и вручил потрясённому Дамьену ключ от комнаты де Турнье, в которой были заперты похищенные им драгоценности.
Слуги спустились в склеп и подняли оттуда на носилках труп несчастного кавалера, чтоб по распоряжению молодого господина отнести его в семейную часовню и приготовить к погребению. Только что вернувшийся с кладбища конюх Жан отправился искать доски для второго гроба.
Испуганная баронесса стояла посреди оружейной залы, с каким-то обречённым отчаянием глядя на спину капитана Лафара, в мрачной задумчивости застывшего у окна, а молодой де Олонд рассматривал лежавшие перед ним сокровища, извлечённые из сундука де Турнье и отодранные им серебряные накладки. Именно эту картину застал Марк, войдя в зал.
Заметив его, Дамьен вздрогнул и глубоко вздохнул, стряхивая с себя остатки задумчивости.
— Отец снова слёг, — измученно проговорил он, — и я опасаюсь за его жизнь. Я лишь сказал ему, что де Турнье умер, не вдаваясь в подробности. Что стало бы с ним, если б он узнал об ужасной смерти, настигшей его гостя.
— Наверно, снова начал бы говорить о проклятии, — предположил Джин Хо, входя вслед за другом. — Но проклятие — вещь, скорее, духовная, чем материальная, и ему не под силу запереть тяжёлую дверь склепа.
— И всё же я думаю, что это несчастный случай, — упрямо пробормотал Дамьен.
— Прекрати, — обернулся от окна капитан Лафар. — Ты уже не ребёнок! Пора признать, что это дело рук человека! Я не знаю, кто это, но это он запер дверь склепа, а ранее, возможно, и… — он смолк, стиснув кулаки.
— О чём вы, капитан? — спросил Марк, подходя к нему.
— Мне не даёт покоя вся эта странная история с исчезновением Жаклин! — воскликнул молодой человек. — Как она могла пропасть так бесследно? Я верю, что слуги обыскали всё имение и прилегающие угодья. В конце концов, если они что-то пропустили, вокруг слишком много людей и за полгода кто-нибудь наткнулся бы на её тело или подозрительные следы, но ничего не было! Если её похитили, то почему не потребовали выкуп? Если она сбежала, то я не понимаю причин, к тому же она всё равно подала бы весть о себе. И сейчас я начинаю думать, что здесь есть кто-то, кто причастен к её исчезновению так же, как к смерти этого мерзавца де Турнье!
— Вы хотите сказать, что в доме затаился убийца? — воскликнула баронесса. — Но кто это может быть? Здесь нет чужих людей, кроме…
— Покупателей вашего рудника, — кивнул Марк. — Но никого из нас не было здесь, когда пропала ваша падчерица.
— Верно, — её губы задрожали. — Тогда здесь было много людей, слуги, рыцари, стражники. Они давно ушли отсюда. Но неужели это кто-то из слуг? Они все живут тут много лет и полностью преданны моему супругу!
— Слуги могли убить де Турнье именно потому, что стремились защитить хозяина, — заметил Джин Хо, — но не думаю, что они что-то сделали бы с его дочерью. Ведь её любили?
— Да, — глаза баронессы заблестели от слёз. — Она была немного избалованной, но очень доброй девушкой. Её любили все. Мы были с ней так дружны! Я была ей не столько матерью, сколько старшей сестрой. Она делилась со мной своими секретами.
— Она была обижена на Жильбера де Руже? — спросил Марк.
— За что же? Ах, да… Вам уже рассказали. Да, Жильбер поддался на уговоры и обручился с ней, но он её не любил. Она обижалась, но надеялась со временем растопить его сердце.
— Она собиралась расторгнуть эту помолвку, — проговорил капитан Лафар.
— О чём вы? — обернулся к нему Марк.
— Полгода назад, когда я после возвращения из похода впервые приехал сюда вместе с Дамьеном, я заметил, что Жаклин печальна. Я старался утешить её и выведать, что случилось, и мне это удалось. В какой-то момент, когда мы прогуливались у реки, она вдруг расплакалась и призналась, что де Руже дурно с ней обращается. Он сам не знал, какое сокровище ему досталось и… Я был взбешён! Признаюсь честно, я уже давно был влюблён в Жаклин, с тех пор, как заметил, что она из девчонки-сорванца превратилась в прелестную девушку. В тот момент мне так хотелось утешить её, что я признался ей в любви. И неожиданно она взглянула на меня так тепло и печально… Она сказала, что ей жаль, что она раньше не замечала моих чувств, иначе конечно выбрала бы не этого надменного индюка, а меня. Я умолял её расторгнуть помолвку, после чего сам мог бы просить её руки. Она согласилась, но велела пока ничего не говорить её отцу и брату, потому что ей было стыдно. Она так много сил приложила, чтоб добиться помолвки с де Руже! Я уехал и ждал её письма в Лорме, как Дамьен ждал приглашения на свадьбу. Но, как вы уже знаете, мы получили совсем другое известие.
Марк внимательно выслушал столь многословное признание своего капитана, обычно куда более лаконичного. Он видел, что молодой человек взволнован этим воспоминанием, а при словах об исчезнувшей Жаклин его лицо вдруг озарялось внутренним печальным светом. Он испытал искреннее сочувствие его утрате, но Джин Хо сделал из его рассказа другой вывод.
— Выходит, она собиралась расторгнуть помолвку, но так и не успела это сделать? — спросил он. — И пропала? Это совпадение? — он повернулся к баронессе. — Вы знали о её намерениях,
