Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
— Скажи мне, — раздраженно спросила Эсменет, — а кого граф Готьелк не ругал? Вот когда он перестанет прохаживаться по поводу нашего владыки и господина, тогда я буду беспокоиться.
Келлхус предупреждал ее насчет Верджау. Этот человек недолюбливает тебя, говорил он, потому что ты женщина. И по природной гордости. Но поскольку и Эсменет, и Верджау понимали и принимали его бессилие, их отношения стали скорее соперничеством брата и сестры, а не противостоянием врагов. Странно иметь дело с людьми и знать, что никаких тайн не утаишь, никаких мелочей не скроешь. На взгляд постороннего, их противостояние было помпезным, даже трагическим. Но между собой они никогда не думали о том, что скажут другие, — ведь Келлхус был уверен, что они все понимают.
Эсменет одарила Верджау извиняющейся улыбкой.
— Прошу, продолжай. Он недоуменно кивнул.
— Среди айнонов еще одно убийство. Некто Аспа Мемкумри, из людей господина Ураньянки.
— Багряные Шпили?
— Наш осведомитель утверждает, что так.
— Осведомитель… ты имеешь в виду Неберенеса. — Когда Верджау кивнул, она сказала: — Приведи его ко мне завтра утром… тайно. Нам нужно точно узнать, что они делают. А пока я переговорю с нашим владыкой и господином.
Лысый наскенти отметил что-то на восковой дощечке, затем продолжил:
— Граф Хулвагра был замечен за отправлением запрещенного обряда.
— Пустяки, — ответила она. — Наш господин не запрещает своим слугам иметь суеверия. В основе верности лежит не страх, Верджау. Особенно если речь идет о туньерах.
Снова росчерк пера, повторенный всеми писцами. Секретарь перешел к следующему пункту, на сей раз не поднимая глаз.
— Новый визирь Воина-Пророка, — сказал он бесцветным голосом, — кричал в своих покоях.
У Эсменет перехватило дыхание.
— Что он кричал? — осторожно спросила она.
— Никто не знает.
Думать об Ахкеймионе всегда было немного горько.
— Я сама с ним поговорю… Ты понял?
— Понял, госпожа.
— Что-нибудь еще?
— Только списки.
Келлхус призвал Людей Бивня следить за своими вассалами и вообще всеми людьми, даже самыми знатными, и доносить о любых несоответствиях в поведении или характере — обо всем, что могло указать на подмену человека шпионом-оборотнем. Имена таких подозреваемых заносили в списки. Каждое утро десятки, если не сотни айнрити собирались и проходили пред всевидящими очами Воина-Пророка.
Из тысяч, попавших под подозрение, один убил посланных за ним людей, двое исчезли до ареста, одного воины из Сотни Столпов схватили для допроса, а еще одного — барона из людей пфальцграфа Чинджозы — пока оставили в покое, надеясь раскрыть крупный заговор. Приходилось действовать тупо и грубо, но другого способа — чтобы не подставить при этом Келлхуса — у них не было. Из тридцати восьми шпионов-оборотней, уже обнаруженных Келлхусом, были схвачены или убиты менее десятка.
Оставалось лишь одно: ждать, пока они проявятся сами.
— Пусть шрайские рыцари соберут всех вместе, как всегда.
Выслушав отчеты, Эсменет прошлась вокруг западной террасы, чтобы насладиться солнечным светом и поприветствовать — пусть из далека — десятки льстецов, собравшихся на крышах внизу. Это внимание и раздражало, и возбуждало ее. Когда Эсменет приходила в отчаяние от своей бесполезности, она пыталась придумать, чем отплатить людям за их удивительное терпение. Вчера она послала гвардейцев раздавать хлеб и суп. Сегодня — хвала Момасу за ветерок с моря! — она бросила им два алых покрывала: они извивались, как угри в воде, пока летели вниз. Эсменет рассмеялась, когда толпа кинулась к ним.
Потом она наблюдала за полуденным Покаянием вместе с тремя наскенти. Обычно этот обряд применялся для отпущения грехов ортодоксов, выступавших против Воина-Пророка. Но вопреки ожиданиям, многие Люди Бивня стали возвращаться, некоторые но два и три раза, на другой день или через день. Даже заудуньяни — включая тех, кто прошел первое таинство Погружения, — приходили и заявляли о том, что поддались сомнениям, злобе или чему-то еще во время осады. В результате собиралось так много людей, что наскенти стали проводить ритуал Покаяния за пределами дворца Фама.
Кающиеся подходили к Судьям, раздевались до пояса и строились длинными неровными рядами, потом опускались на колени. Их спины блестели в лучах садящегося солнца. И пока наскенти читали молитвы, Судьи методично шли между кающимися, ударяя каждого три раза ветвью Умиаки. С каждым ударом они восклицали:
— За раны, которые исцеляют!
— За отнятое, которое будет отдано!
— За проклятие, которое спасет!
Эсменет ломала руки, глядя на то, как поднимаются и опускаются черные ветви. Она страдала от вида крови, хотя по большей части люди получали лишь ссадины. Их спины с худыми торчащими ребрами и позвонками казались такими хрупкими. Но как они смотрели на нее! Как на рубеж, отмечающий расстояние, неодолимое без этих ударов. Это больше всего тревожило Эсменет. Когда Судьи наносили удар, некоторые кающиеся выгибались, и на их лицах появлялось выражение, которое хорошо знали шлюхи, но ни одна женщина не могла понять до конца.
Отводя взгляд, Эсменет мельком заметила Пройаса в самых задних рядах. Почему-то он казался ей более обнаженным, чем остальные. Охваченная застарелой враждой, она гневно посмотрела на него, и он не выдержал ее взгляда. Когда Судьи прошли мимо него, он спрятал лицо в ладонях, содрогаясь от рыданий. К своему ужасу, Эсменет поймала себя на мысли: интересно, о ком он сокрушается — о Келлхусе или об Ахкеймионе?
Она не присутствовала на вечерней церемонии Погружения, решив в одиночестве поужинать у себя. Ей сказали, что Келлхус очень занят нынешним походом Священного воинства на Ксераш, поэтому она ужинала, обмениваясь шутками с рабынями, и заняла сторону Фанашилы в споре, как она поняла, о цветных поясах. Для разнообразия подразним Иэль, подумала Эсменет.
Потом она заглянула в детскую проведать Моэнгхуса и направилась в свою личную библиотеку…
Где недавно обосновался Ахкеймион.
Дворец Фама в архитектурном смысле был невероятно пышен и экстравагантен. Каждый его угол, отделанный лучшим мрамором, выдавал склонность кианцев к красоте и элегантности. Все было роскошно — от бронзовых ромбовидных решеток на окнах до полосок перламутра, подчеркивающих островерхие арки. Дворцовый комплекс представлял собой радиальную сеть двориков, пристроек и галерей, становящихся все выше по мере того, как строение взбиралось на холм. Селлхус с супругой занимали ряд комнат на самой вершине — высшей точке Карасканда, как любила повторять себе Эсменет, — откуда открывался вид на яблоневый сад с зубцами древних камней. Это, говорил Келлхус, делает их уязвимыми для необычных способов нападения. Колдовству не мешают ни высота, ни стены. Именно поэтому Ахкеймиону приходится жить так болезненно близко.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
