если на нас с матерью тебе плевать. Ей, думаешь, нужны все эти трали-вали, пожили-разбежались? Ей нужен надёжный человек, с кем можно строить жизнь. Ты можешь, глядя ей в глаза, сказать, что не хочешь и не будешь на ней жениться? Что…
— Всё, хватит, — оборвал его Шаламов раздражённо. Само собой, он так Нике сказать не сможет. Да и на родителей ему не плевать, зря отец так считает. Просто достало, что последнее время всё за него решают и ставят перед фактом: ты должен сделать это, ты не должен делать то. Не жизнь, а прямо-таки комедия дель арте, а он всего лишь дзанни.
Нет, он бы, может, ещё и встал в позу, если б Вероника разделяла его взгляды. Но она, едва пошли разговоры, даже намёки о свадьбе, так воодушевилась, что Шаламову как-то и неловко стало идти на попятную. Да ведь и правда, говорил он себе, у них с Вероникой всё хорошо, даже замечательно. Вряд ли в его жизни будет что-то лучше. К чему тогда эти взбрыки? Просто чтоб характер проявить? Ну так его, этот характер, можно будет проявить и как-то ещё, не портя при этом жизни близких людей.
Так что потихоньку он свыкся с этой мыслью. Бесило только то, что одногруппники, узнав про Веронику, отказывались верить, что он с ней не из корыстных соображений. С Шустовым он даже схлестнулся. Тот обозвал Веронику старушкой, а его, хоть и не прямым текстом, — Альфонсом.
— Люди говорят гадости, чтобы как-то себя утешить. Для таких чужое счастье — просто пытка, — успокаивала его потом Вероника, обрабатывая мазью сбитые костяшки.
Глава 10
В воскресенье собирались пойти с Вероникой к какой-то её подруге.
— Мы с Кристинкой учились в одном классе. Так что дружим уже сто лет, — рассказывала она, выводя чёрным стрелку. — Правда, последнее время редко встречаемся. У неё семья, трое детей, у меня — работа.
Она повернулась к нему и, улыбнувшись, добавила:
— И ты.
Шаламов тоже улыбнулся в ответ — Вероника с одним накрашенным глазом выглядела комично.
— Кристинкин муж, Владик, он — продюсер в театре Охлопкова. Кристинка и сама раньше играла на сцене. В театре они и познакомились, потом поженились. Пошли дети один за другим, и ей пришлось забыть, что когда-то была актрисой. Ну а Владик всё так же, в театре работает. Всё время достаёт нам билеты. И он, между прочим, тоже её младше, только на семь лет, — Ника принялась за второй глаз. — Но живут они душа в душу, хотя…
Её на полуслове оборвал телефон. Звонил отец.
— Можешь к нам сегодня подскочить?
— А что случилось? — спросил Шаламов.
— Да так, хотел тебя попросить помочь кое-что в гараже сделать.
Идти к бывшей актрисе Кристинке и её мужу, продюсеру Владику, совсем не хотелось. Все эти посиделки с чаем и домашними пирогами, церемонными разговорами о высоком и соблюдением всяческих политесов уже поперёк горла стояли. А там ещё бонус — галдящая орава детей. Может, конечно, дети у Кристины и не галдят, а тихо сидят по углам и читают книжки, но образ уже сложился. И идти в гости не хотелось до тошноты.
— Мы вообще-то к Никиной подруге собирались, — промямлил Шаламов специально для Вероники. — Но раз такое дело…
— Э-э, ну раз вы заняты, то не надо, как-нибудь потом, — сразу пошёл на попятную отец.
— Нет-нет! Я всё понимаю. Надо так надо. Уверен, Ника поймёт и не обидится.
Вероника погрустнела, но выдавила улыбку.
— Ну иди, конечно, раз надо. А что там? — спросила она, когда Шаламов повесил трубку.
— Да я толком и не понял. Отец сказал, что-то случилось, на месте расскажет.
— А вдруг что-то серьёзное? Давай я с тобой?
— Да нет, ты езжай к своей подруге, она ждёт, готовилась, пирог пекла… Я сам. Если что — созвонимся.
Вероника нехотя уступила, поехала одна. Шаламов же не спеша добрёл до родителей, безотчётно наслаждаясь короткой свободой. Они жили в нескольких кварталах от Невского. Тем более весна вступила в самую его любимую пору. Последние дни апреля, не жарко и не холодно, земля просохла, проклюнулась трава, деревья как будто в зелёной дымке — благодать!
Мать предлагала попить чаю, но отец сразу, как только он пришёл, потянул его в гараж.
— Мы недолго, — заверил отец.
Гаражи в их доме располагались в цоколе, что удобно — далеко ходить не нужно.
— Вы с датой не определились? — спросил отец, отмыкая замок.
Двери гаража с тарахтеньем поползли вверх.
— Нет, — едва сдерживая раздражение, ответил Шаламов.
— Пора бы…
— Успеем.
— Ну, проходи, — сказал отец с таким лицом, будто с трудом скрывает какой-то сюрприз.
Вспыхнули с нервным дрожанием лампы дневного света, и перед Шаламовым предстала совершенно невероятная картина — новенький, чёрный красавец-эндуро. Плавные изгибы одним своим обликом приводили в экстаз, хромовое литьё призывно блестело в свете ламп, кожаное сиденье источало ни с чем не сравнимый запах. В первые секунды Шаламов лишь оторопело глазел на это чудо, не в силах вымолвить ни слова, не в силах даже поверить собственным глазам.
— О-о, — наконец издал он звук, в котором слились и восхищение, и потрясение, и благодарность. — Это мне?
— Тебе, тебе, кому ж ещё, — ответил отец, чрезвычайно довольный произведённым эффектом.
— Бааатя! Спасииибо! Спасибище! — Шаламов обошёл байк по кругу. На руле громоздился такой же чёрный с серебристой полосой шлем. — Я именно о таком и мечтал.
— Так я в курсе. Ты ведь нам с матерью все уши прожужжал…
— Круто! А можно…?
— Ну а зачем же я его купил? Только обещай, что гонять не будешь, — отец достал из кармана ключи и бросил сыну. Шаламов поймал их на лету, но вставлять в зажигание не спешил. Подошёл к отцу, глядя на него с таким лицом, с каким смотрят малыши на Деда Мороза.
— Блин, батя! Ты не представляешь даже, как я рад. Спасибо тебе! Серьёзно…
— Ну… ладно … давай, пробуй.
Он надел шлем, вывел мотоцикл из гаража, повернул ключ. Мотор взревел, и у Шаламова аж дух захватило.
Сделав несколько первых кругов по ближайшим улицам, он снова подъехал к отцовскому гаражу, совершенно ошалевший от восторга.
— Пойдём, мать уже заждалась, — позвал отец, — нагоняешься ещё. Пусть мотоцикл пока у нас постоит, ключи от гаража там же, на связке. Когда захочешь — придёшь, возьмёшь. И всё же, Эдик, с датой нужно определиться.
На этот раз настойчивость отца не вызвала в нём раздражение, хотя и было подозрение, что подарок этот неспроста.
«Ну и ладно, — подумал
