использовала день рождения своего ребенка в качестве кода для входа в дом: 0703. Информацию было легко найти, и это было бы первое, что попытался бы сделать любой умный преступник. Чаще всего люди используют дни рождения в качестве кодов и паролей.
Я раздраженно щелкнул языком. Неужели она не понимала, что легкий пароль сделал ее ничего не подозревающей добычей? Глупая женщина. Что, если бы я был сумасшедшим, вломившимся в ее дом?
Я шагнул внутрь, но застыл на месте, когда деревянные половицы заскрипели под моим весом. Аккуратно снял обувь и носки, ступая по доскам босиком. Прихожая была плохо освещена, но это не помешало мне совершить осмотр и поискать подсказки о ее жизни. Несмотря на недавний переезд, ни в одной из комнат не было никаких следов этого или нераспечатанных коробок. На кухне царил порядок, посуда была убрана, а столешницы вытерты. Пара больших диванов с накинутыми пледами придавали гостиной домашний уют. Обстановка отражала дом богатой семьи, но при этом не было излишеств. Индивидуальность Пии просвечивала то тут, то там: расшитая блестками подушка, или рояль с незакрытой крышкой. Я легонько провел пальцами по каждой поверхности, впитывая жизнь, которую она раскрасила мельчайшими деталями.
Вдруг что-то привлекло мое внимание краем глаза. Вытянув шею, я осмотрел приставные столики в гостиной. На каждом из них аккуратно стояло несколько фоторамок. На одной была изображена дочь Пии, на другой — Пия вместе с дочерью. Это были последние несколько фотографий, от которых у меня свело пальцы и закипела кровь.
Пия в день свадьбы с Амбани.
Семейный портрет их троих.
Фото Амбани с их дочерью.
Шок от того, что я увидел их вместе — притворяющихся счастливой семьей, — заставил меня замереть на месте, спасая фоторамки от встречи с их создателем. Я резко посоветовал себе не швырять их об стену. Если бы я последовал основному инстинкту и разбил рамки вдребезги, это разбудило бы Пию. Тогда мне пришлось бы разбираться с ее криками и, скорее всего, я был бы вынужден связать ее, чтобы она не вызвала охрану. Это было бы целое событие, потому что Пия была драматичной и не восприняла бы мое проникновение в ее дом легкомысленно.
Нет, не стоило рисковать и будить Пию, пока главный приз был в моих руках. Вместо этого я вынул фотографии из рамок и небрежно вырвал Амбани из каждого снимка, после чего снова вставил их на место. Она заплатит за то, что выставила его изображения напоказ. А пока что она будет в бешенстве, когда обнаружит состояние фотографий. Этого будет достаточно в качестве наказания.
Мои инструкции были четкими: устранить все следы Амбани. Я предчувствовал, что Пия не откликнется на это предложение, поэтому поручил своему начальнику охраны Леви устроить Амбани неприятности в его домашнем офисе в Чикаго. Ублюдку пришлось возвращаться незапланированным рейсом. Было бы гораздо проще, если бы Пия сказала ему, что все кончено до того, как он улетел.
Со временем Пия поймет, что я всегда на шаг впереди и у меня неизменно припрятан запасной вариант для того, чтобы все шло по-моему.
Я уничтожил изображения Амбани, порвав их на куски, затем взял фотографию Пии с дочерью. Жаль, что ее дочь больше не сможет поддерживать отношения с Амбани. Поскольку Пия принадлежала мне, ее дочь будет находиться под моей опекой по доверенности. Позволять ей фантазировать об отношениях с ее бывшим отцом было бы только жестоко по отношению к ребенку. Лучше, если она забудет его как можно скорее.
Я свернул за угол от главного зала, чтобы осмотреть спальни. Одна из комнат была переоборудована в домашний офис. Следующая, скорее всего, принадлежала дочери Пии, хотя в ней не было той индивидуальности, которую я ожидал от молодой девушки. Моей целью была третья комната.
Шаги оставались уверенными, когда я вошел в спальню Пии. Было немного прохладно, хотя полы с подогревом поддерживали температуру. Мягкий свет струился через окна от пола до потолка, поскольку она оставила шторы раздвинутыми. Он освещал комнату — хотя и не сильно, но достаточно, чтобы выделить фигуру, раскинувшуюся под одеялом.
При тусклом освещении разглядеть ее было проблематично, поэтому я опустился и сел на край кровати. Было все еще слишком темно, и мне пришлось наклониться поближе, чтобы разглядеть ее черты.
Волосы шоколадного цвета разметались по подушке, а длинные ресницы касались высоких скул. Сливочно-оливковая кожа делала ей расовую принадлежность плохо определяемой. Это была та особенность, которая изначально вызвала мой интерес, и я попытался выяснить ее этническую принадлежность. Даже разгадав головоломку (она была индианкой), я не мог перестать наблюдать за ней.
Ее кожа все еще была достаточно гладкой, чтобы задуматься, не сделана ли она из фарфора, а розовые губы только усиливали иллюзию куклы в натуральную величину. Сломанной куклы, предположил я, заметив на её тумбочке пустую бутылку Кьянти и такой же опустошенный бокал.
— Мама развлекается без ребенка, — пробормотал я, нежно убирая спутанные волосы с ее лба. Она не шевельнулась — последствие алкоголя.
Я был удивлен, что Пия прикончила всю бутылку. По моим сведениям, принцесса избегала употреблять много алкоголя. Наша встреча, должно быть, потрясла ее. Она еще не смирилась со своей судьбой, но скоро смирится.
Пия прижала одеяло к груди, возможно, надеясь каким-то образом восстановить контроль над своей жизнью во сне. К моей досаде, поза скрывала большую часть ее кожи, и я мог полакомиться только видимыми кусочками. Я мог бы сдернуть с неё одеяло. Тем не менее, спешка была излишней. Вино подействовало на нее, и до конца ночи Пия останется без сознания.
Мои планы наблюдать за ней часами рухнули, когда взгляд упал на другого непрошеного нарушителя. Вычурный пакет с торчащей из него оберточной бумагой гордо стоял на туалетном столике Пии рядом с ее косметикой. Она купила дорогой на вид подарок, но для кого? Он не был похож на то, что оценит ребенок, а это могло означать только одно. Я открыл пакет и обнаружил нераспечатанный флакон духов Dior Sauvage.
Я замер, раздражение росло с каждой секундой. Это было беспрецедентно, даже если она купила их до нашего обмена сообщениями. Не было ни предстоящих праздников, ни дня рождения, ни юбилеев. Это не был обязательный подарок. Она думала о нем.
Она сделала это, чтобы порадовать его, потому что он был у нее на уме.
Мои пальцы сжались вокруг бутылки. Я снова боролся с желанием разбить о стену принадлежащую ей вещь. Мои губы изогнулись, когда я придумал наказание получше.
