– Все про разную гадость знает, – умилился довольный Викард. – Какой бы из тебя мракоборец вышел! Молчу, – вскинул он руку в притворном испуге. – Уже молчу, знаю, что варвар проклятый. Лучше спасибо скажи: я тварюшку для тебя приберег, радуйся, изучай. Может, приручишь всем на удивление!
Истерро округлил глаза, полыхнувшие при свете факелов двумя изумрудами, дрожащей ладонью провел по крышке ларца. Глиссарх моментально попытался куснуть его палец, но чуть не сломал ядовитый клык о хрусталь.
– Осторожнее, дурачок, – проворковал Истерро. – Какой лапочка, спасибо, дружище!
– Да ладно, – отмахнулся Викард, – забавляйся, раз тебе нравится!
– Я так понимаю, – прервала их милую беседу государыня, – вы собираетесь оставить эту мерзость в живых?
– Но зачем же его убивать? – изумился поглощенный зверюгой Истерро. – Теперь он совсем не опасен. Я закажу вольер из хрусталя, этот камень стабильно сдерживает агрессивную магию и не подвластен действию яда глиссарха. Понимаете, их осталось так мало в нашем мире…
– Понимаем, – протянул Дар Гонт. – Мы все прекрасно понимаем. Оттого и задаем вопросы. Не следует ли как можно скорее уничтожить тварей, представляющих угрозу человеческой жизни? Я имею в виду: всех тварей.
– Как? – поднял голову Истерро. – Какого черта вы тут рассуждаете, капитан? Кто вы, Господь Бог, чтобы вершить судьбу целого племени?
Дар Гонт усмехнулся и повернулся к Викарду:
– Вы хоть и варвар, но человек. Вы честно заслужили свою славу мракоборца. Что заставило вас отступиться от прибыльного ремесла?
Викард пожал плечами и задумался. Настолько, что пропустил мимо ушей презрительный тон, сосредоточившись на смысле.
– Да вот, – медленно проговорил он, – Бабник сказал, это плохо, что мало особей и надо сохранить, а Бабник – Глас.
– Бывший Глас! – поправил беспощадный Гонт. – Уж не за эти ли греховные мысли Братство лишило его сана?
Истерро побелел, глаза его опасно вспыхнули, рождая зеленые сполохи. Монах заслонил собою ларец, поднял руку, но маг опередил его:
– Довольно!
Эрей шагнул к Гонту и спокойно посмотрел в лицо капитану. Тяжелый взгляд беспросветных глаз и в мирном настроении действовал на нервы; капитан продержался недолго, отвернулся, ища поддержки у Императора.
– Я – темный, – тихо сказал Эрей. В кабинете стало морозно и неуютно, опасно, до озноба, до паники, точно сама Седая Дева стала бок о бок с магом. – Я представляю угрозу для человеческой жизни. Начните с меня, капитан. Уничтожьте, если посмеете.
Дар Гонт не был трусом: он побледнел как исподнее, но потянул меч из ножен; при шелесте вынимаемого клинка, при виде его холодного блеска все опомнились и заговорили.
– Нет! – крикнула государыня, вновь обретая смелость и становясь между спорщиками. – Нет, я не позволю!
– Да ладно! – хмыкнул Викард. – Пускай. Одним дураком станет меньше.
– Я запрещаю принимать этот вызов, Дар Гонт! – приказал Император. – А вам, советник, должно быть стыдно.
– Мне? – удивился маг и кратко дернул плечом.
Один Истерро остался стоять у стола, упрямо поджимая губы и заслоняя собою тварь, задремавшую в наступивших сумерках.
– Тьма не есть Зло! – горько бросил он Гонту. – Также как Свет не есть Добро. Вам трудно смириться с этим, но поверьте, юноша, это истина. Наш мир погибнет без Тени. Капитан, не горячитесь, вы подумайте пять минут. Эрей темен и Сила его велика, но за последние несколько дней он все время жертвует Силой, заслоняя собой этот город. Во зло? Или все же во благо? Целькон – исчадие ада, крылатый монстр-людоед, но сегодня он спас государыню. Казнить за это весь его род?
– Глиссархи… – открыл было рот капитан, но монах властным жестом прервал его. По зале засверкали изумрудные искры, и зачарованный Гонт смиренно дослушал отповедь.
– Яд глиссархов может принести благо. Я молчу о сотне темных эликсиров, невозможных без крови глиссархов. Особые мази, замешанные на яде, лечат боли в пояснице и подагру. На основе желчи готовится верное средство от коровьего мора, а из хвостовой иглы выделяют вещество, признанное самым сильным противоядием в мире.
– Вы серьезно? – изумился Император. – Противоядие?
– Точно, – подтвердил мракоборец Викард. – Каждому охотнику известно: хвост – самый ценный трофей. И отрубать нужно наперво хвост. Яда в глиссархе так много, что он сам непременно отравится без личного противоядия. Сказка оно или быль, но глиссарх, говорят, себя колет хвостом, вводя каплю масла с иглы. В рядах мракоборцев ходит поверье, что укушенный тварью может спастись, если уколется об ее хвост.
– Виноваты ведь не глиссархи, – устало вздохнул Истерро и убрал гипнотическую зелень. – А тот, кто выдрал семью из уютного гнезда на Темной стороне и поместил в подвалах.
– Э нет! – перебил его Викард. – Вот здесь, Бабник, я буду спорить. У детеныша на спине заметная россыпь из ржавых пятен. И у убитых нами родителей наблюдается тот же окрас. Это светлые глиссархи, ну, то есть, научившиеся жить под солнцем. Судя по тому, что напали они днем, делаем простой вывод: нам досталось третье или четвертое колено.
– То есть, – испуганно уточнила Императрица, – где-то в Хвиро существуют другие гнезда подобных монстров?
– Ну почему же где-то, – проворчал Эрей, щелчком пальцев зажигая свечи.
– Из Хон-Хойя они, к шаману не ходи! – согласился с ним побратим.
При упоминании о кошмарном Лесе люди осенили себя Единой чертою. Упаси Господь рассуждать о Проклятой земле на ночь глядя, приснится еще, заманит, засосет!
– Все никак не соберусь извести эту заразу, – медленно расправил плечи Рад. – А тут такой повод! Нужно магов собрать, демонов из Гариты…
– Забудь, – от души посоветовал Эрей. – Против Заповедника не пойдут ни маги, ни демоны. Старейшина демонов Свашши первым пошлет тебя из Гариты, и он будет прав, государь.
– Заповедника? – возмутился Император.
– В лес Хон-Хой сползаются все, кого судьба закинула в Хвиро. И нос не суют за пределы. Не проще ли остальным подсказать дорогу? Направить, а кого проводить? Заповедник за границы не выпустит.
Государь промолчал, обдумывая дерзкий совет. В кабинете повисла долгая пауза, нарушаемая треском свечей.
– Ладно, – решил наконец Радислав. – Мы обсудим это потом. А сегодня задача другая. Как обезопасить Рандиру? Не могу же я вечно скакать по тревоге и дрожать в ожидании удара. Я не согласен так жить. Требую определенности!
– Следует провести обряд, – подсказал, улыбаясь, Истерро. – Один простенький светлый обряд, но не позднее завтрашней ночи.
– И только?
Ирония, прозвучавшая в словах Императора, задела монаха за живое:
