Чем дальше рассказывал Старик о своих мерзких планах, тем шире улыбалась Биту. Свет вокруг нее приобрел розовый оттенок, словно она ловила кайф, ощущая стыд рассказчика. В конце она хихикнула и обняла Старика сильнее.
– Давай убьем их сейчас, – предложила девочка озорным голоском.
– Давай лучше отпустим, – возразил Старик. – Теперь у меня есть вы, схрон не нужен. Пусть идут.
Биту делано нахмурила бровки.
– Они забрали наши игрушки, – обиженно сказала она, показывая на рюкзаки.
Старик покачал головой.
– А мы новые найдем, – проговорил он. – Новые ведь лучше? Ты умеешь искать артефакты?
– Конечно! – радостно заявила Биту. – Я и с аномалиями могу делать, что захочу.
– А где же ты научилась? – с наигранным удивлением спросил Старик.
– В Доме, – ответила Биту и надулась. – Нас там никто не любил. Однажды двери открылись, я взяла Сиэйта и Кейфора, и мы ушли. Только мы кушать сильно хотим.
Биту изображала речь неразумного дитяти, но Тася видела, что девочка не так проста, как хочет показаться. Старик ловко подыгрывал ей.
– Вот видишь, – сказал он ласково и показал на Тасю с Артемом. – Они тоже не любят Дом. Ваши игрушки им нужны, чтобы всех там наказать.
– Они не смогут, – презрительно фыркнула Биту.
– Давай дадим им попробовать, – предложил Старик. – Вдруг получится? А мы посмотрим.
Девочка вздохнула. Видно было, как не хочется ей отпускать добычу, но она приняла решение.
– Пусть расскажут рассказку-поганку. Тогда отпустим. Да? – спохватившись, спросила она у Старика.
– Да, – согласился он.
Артем растерянно смотрел на Тасю, и она поняла, что начинать ей. До хруста сжав ему руку и глядя прямо в глаза Старику, она рассказала, как с самого начала влюбилась в Адама. Что желала смерти Ирине и до сих пор желает. Что украла «джинн» и использовала его на свое желание «не хочу любить Адама». Правда, оно не сбылось. Лишь на несколько часов она перестала чувствовать притяжение к ангелу, а потом все вернулось вновь.
На случай, если этого недостаточно, Тася поведала о том, как прикрывала ложь Адама. Он ведь врал всем, что использовал «джинн», чтобы вывести пленников из Дома. Она знала, что это не так, потому что никакого «джинна» у него не было, но не раскрыла его. Больше того, обманывала Адама и даже шантажом выторговала право идти в эту ходку. Она готова на все, чтобы быть рядом с ним. Прикажет он, например, убить Артема – она сделает.
Биту снова засветилась розовым. Старик задумался.
– Почему не сработал «джинн»? – спросил он.
– Не знаю, – ответила Тася. – Наверное, он был не настоящий.
– Но почему ты считаешь, что Адам не использовал настоящий артефакт тогда, у Дома?
– Потому что у нас был только один «джинн», и его взяла я. И потом, я видела, в каком отчаянии был Адам, когда Ирина впала в кому. Имей он «джинн», он бы использовал его на ее спасение, это точно.
Биту зевнула и почесалась.
– Я спать хочу. Пусть они уходят, – недовольно сказала она. Казалось, ей надоела болтовня взрослых. Ее голова лежала у Старика на животе, как на подушке, глаза сонно моргали. Тогда осмелевшая Тася попросила освободить Адама.
– Вот еще, – презрительно буркнула Биту. – Он наш. Ты ему не нужна, сама знаешь. Уходи.
– Но он нужен нам, чтобы победить Дом, – мягко проговорила Тася, стараясь не заплакать.
– Я сказала – нет, – твердо и с удовольствием ответила Биту.
Она посмотрела на Старика и добавила усталым голосом:
– Скажи им, пусть уходят. А то я разозлюсь и убью их ангела. Будут тогда знать.
Старик замахал на Артема и Тасю руками.
– Забирайте все и валите отсюда, – прошипел он. – Я остаюсь.
– Но как же Адам?! – упиралась Тася.
Старик развел руками.
– Ты все слышала. Сделай одолжение, уйди и сохрани ему жизнь. Я о нем позабочусь.
Он немного помолчал и добавил:
– И простите меня. Артем, прошу, присмотри за моими.
* * *
Когда Артем чуть не силой увел упирающуюся, беззвучно ревущую Тасю, а Биту уснула, Старик глубоко вздохнул, снял берцы и вытянул усталые, гудящие ноги. Размотав дополнительную портянку на правой конечности, он аккуратно стянул носок и посветил фонарем на большое черное пятно от щиколотки почти до середины голени. Выпуклое, надутое. Отростки по бокам – словно ножки у паука. Вот так она выглядит, его смерть.
Впервые он заметил это месяц назад, да не придал значения. Маленькая точка, что ж такого. Родинка и родинка. Потом было не до него, только чувствовал, что побаливает нога. Подумал – натер, бывает. Когда заболело сильнее, посмотрел и ахнул. Пятно к тому времени уже разрослось до размера пятикопеечной монеты. Приложил «родниковое сердце», разбавленной «желчью» сбрызнул. А оно только в рост пошло. Значит, «клещ». Эта дрянь – нечто среднее между мутантом и аномалией. Наверное, все же ближе к аномалии. Встречается редко, в основном на кладбищах. И ничем не выводится. Плох тем, что основная его часть – внутри. Заменяет своей тканью органы, которые съедает. Вот у Старика сначала кишечник в ход пошел – это когда он о «клеще» еще не знал. А теперь легкие. Когда все съест – нечем ему питаться станет, и сдохнет от голода вместе с человеком.
Видал Старик одного сталкера с «клещом». От такого вот пятна до смерти проходил тот на своих двоих месяца полтора. Сначала ничего, а под конец жутко страшный стал. Кожа черная, глаза красные, как угли, зубы выпали, вместо языка – распухшая котлета. Последним в ход пошел мозг – тогда сталкер в овощ превратился. Но овощ тихий, без агрессии. И умер спокойно, во сне. Не самая плохая смерть.
Адаму о своей болячке Старик рассказывать не стал – не было смысла. Аномалию тот, может, и уберет, а вот нарастить человеческие органы обратно ангел точно не сумеет. Не по этой он части. Пусть будет что будет. Что ж теперь поделать. Со своей участью Старик смирился.
Одно не давало ему покоя: как жена справится без него? Сын-аутист, хороший мальчик, но к жизни совершенно не приспособленный, требовал ухода и внимания. На работу ей не выйти – не с кем оставить ребенка. И деньги, что скопили, теперь снимать опасно.
Сначала он хотел сдаться в Дом. Но не был уверен, что за это ему простят помощь беглому черному ангелу. Помнил Роба, которого в свое время прислали оттуда: отмороженней гада поискать. Если они там все такие – пустят в расход вместе с семьей, недорого возьмут.
Тогда стал подумывать насчет схрона. Не то чтобы твердо решил его забрать. Так, намеревался. Может быть. Если ничего получше придумать не выйдет. Все-таки привязался он к Артему, да и остальные тоже люди неплохие. Жалко их. Убить – это совсем крайняя мера, вряд ли бы он на нее пошел. Девочке про убийство сказал для красного словца, чтобы рассказ вышел постыдней. Можно сказать, сам себя оговорил. Хотя думал ведь об этом – значит, отчасти правда.
