тихо. Солнце ярко светило сквозь занавески. Опустив голову на подушку, прислушалась. Странно… В доме царила гробовая тишина: ни радио, ни разговоров, ни ругательств, — и от этого стало тревожно. Она вскочила с кровати и выглянула в коридор. Дверь в спальню Симона закрыта. Из кухни доносилось едва слышное жужжание холодильника. Лив спустилась по лестнице и с удивлением отметила, что Видар не пил кофе и не забирал утреннюю газету. Внизу ее встретила только собака, изголодавшаяся по общению.
— Папа? Ты встал?
Голос разнесся по пустому дому. Она представила, что он лежит там, в своей комнате, остывший, с глядящими в никуда глазами.
Но в комнате отца не было. Включив свет, Лив увидела небрежно накинутое на постель покрывало — отец создавал только видимость порядка, прикрывающего хаос. То же отношение у него было и к гигиене. Мылся он редко — пару раз в год принимал душ. Считал, что костер и лес очищают его лучше любого душа. Не очищают — запашок свидетельствовал об обратном.
Она подошла к окну. Деревья шептались снаружи — о чем?
В убогую комнатушку Видара она не заходила уже давно, и у нее сдавило грудь. Скрипучая кровать с продавленным матрасом не по размеру. Сложно представить, что когда-то это было супружеское ложе. На тумбочке пожелтевшее свадебное фото, улыбалась на нем только Кристина.
Через спинку кровати были перекинуты рабочие штаны Видара, все в пятнах. Но самого и след простыл.
— Папа?
Вздымая клубы пыли, прошла к шкафу, открыла дверцу и отодвинула вешалки с одеждой — там, в глубине, скрывался сейф. Хитро прикрученный к полу, косился на нее своим единственным глазом — кодовым замком. Ей комбинацию цифр отец не раскрыл. В том, что касалось денег, он никому не доверял.
Захлопнула дверцы шкафа и снова позвала отца. Но на ее зов откликнулась только собака, радостно прибежавшая из кухни. Замерла на пороге и вопросительно уставилась на Лив.
— Где твой хозяин?
Ответом было добродушное виляние хвостом и стоящие торчком уши. Сердце сжалось. Видар редко ходил куда-то без собаки.
Куртки на вешалке в прихожей не было. Открыв входную дверь, Лив высунулась наружу и позвала отца. Ее крик разнесся по деревне. Собака прошмыгнула мимо нее и бросилась к дереву пописать. Лив показала ей в сторону леса и приказала искать хозяина. Собака была старой и точно не полицейской ищейкой, поэтому, не поняв команды, виновато покосилась на нее.
Вернувшись в кухню, Лив нашла там босого Симона.
— Мам, что случилось? Что ты кричишь?
— Дедушка пропал.
— Как это пропал?
— Он не пил кофе. В кровати его нет. Как сквозь землю провалился.
Симон огляделся по сторонам с таким видом, будто Видар сидит в углу, а они его просто не заметили. Снаружи залаяла собака, они бросились к окну и увидели, как она кружит по желтой траве.
— Райя на улице.
— Это я ее выпустила.
— Странно, дедушка всегда берет ее с собой.
Это она и сама знала.
Лив сварила кофе. Мимо дома проехал квадроцикл Дугласа Мудига. Она махнула соседу рукой из окна. Непонятно было, видел он ее или нет. Симон вернулся из душа и сидел за столом с мокрой головой, вода капала на стол. Сегодня его взгляд был прикован не к экрану телефона, а к лесу за окном. Пока они пили кофе, Райя закончила свой моцион и легла на веранду ждать хозяина.
Может, это весна выманила его в лес? Видар испытывал слабость к смене сезонов. Ему нравилось гулять по лесу и наблюдать изменения в природе — трещины на льду, возвращение птиц с зимовки, как поднимается солнце над верхушками елок. Он ценил каждую мелочь. А за своими землями он следил так же зорко, как и за ней. Лес был его единственным другом. Но сегодня у нее было плохое предчувствие. При виде леса все холодело внутри.
Симон грыз ноготь. Солнце заливало кухню и согревало своими лучами. На щеке у сына был порез от бритвы.
— Где он, как думаешь?
— В лесу. Или в деревне, — ответила Лив.
— Может, пойти его поискать?
— Тебе надо в школу. Он вернется.
Симон нахмурился, но возражать не стал. Лив проводила его в прихожую, стояла и смотрела, как он завязывает шнурки.
— А если не придет?
Ее тронуло волнение мальчика. Что бы он ни говорил о том, что свалит, как только ему исполнится восемнадцать, он любил свою семью.
— Ну тогда я его сама поищу. Далеко он уйти не мог. Да и деревня у нас маленькая.
Удовлетворившись таким ответом, Симон коротко обнял ее на прощание, как делал в детстве. Лив вышла на холод, стояла и смотрела, как он идет на остановку. Найдя трубку Видара на перилах, зажгла ее и выпустила колечко дыма, словно подавая сыну знак. Или отцу?
Лес купался в лучах весеннего солнца. Прищурив глаза, она посмотрела на тропинку, ведущую к озеру. Из черных прогалин в талом снегу поднимался пар. Отца легко будет найти по следам на мокрой земле. И собака поможет.
Но Лив не спешила на поиски. Зажмурив глаза, она наслаждалась тишиной.
Стоя у костра, Лиам стучал зубами. Солнечные лучи проникали между сосен, падали на голую кожу, но не грели. Габриэль подлил бензина в ржавую бочку, и пламя взлетело к небу.
— Кроссовки тоже кидай.
— Но у меня других нет.
— А мне плевать. Раньше надо было думать.
— Думать? Это я, что ли, заварил эту кашу?
— Снимай обувь, я сказал, а не то сожгу тебя вместе с ней.
Габриэль схватил его за шею и нагнул к бочке. Кожу опалило огнем. Лиам завопил, вырвался и принялся стягивать кроссовки и носки. Держась на расстоянии от брата, неохотно швырнул вещи в бочку. Сразу повалил вонючий черный дым. Лиам на цыпочках пробежал по мокрой земле к машине, где была сменная одежда, трясущимися руками натянул джинсы и свитер. Все было холодное. В багажнике нашлись старые сапоги, и он сунул в них окоченевшие ноги.
Голый, даже без трусов, Габриэль стряхивал последние капли из канистры в огонь. Бензин шипел и пузырился. Член брата скукожился как испуганный зверек. При других обстоятельствах Лиама это рассмешило бы. Но не сегодня. Как они могли попасть в такую передрягу! Несмотря на собачий холод, пот ручьями стекал со лба. Он нагнулся над мхом, и его стошнило желчью. Отдышался и отнес сменную одежду брату. Время от времени оба кидали взгляды в сторону дороги: хотели убедиться, что они одни.
Все вокруг было затянуто пеленой тумана, и ему сложно было
