Из кухни пахнет пирогами.
- Привет, - заглядываю в столовую. - Ты уже дома?
- Я-то дома, - папа щурится. Отставляет чашку с кофе. - А ты где всю ночь гуляла?
- У Вики, - прохожу к холодильнику, достаю бутылку с соком. Спиной чувствую его взгляд и скручиваю крышку, пью прямо из горлышка.
- Время пять, - позади двигается стул, скрежещет по полу. - Ты собралась?
Морщу нос.
- Может, мне необязательно ехать? - оборачиваюсь. - В другой раз.
- Нас пригласили, Алиса. Это неуважение, - он подхватывает со спинки пиджак. - Меньше гулять надо. Чтобы высыпаться.
- Я не гуляла, - вспоминаю про машину, которую здесь неподалеку бросила и с бутылкой иду за папой, на ходу пью. - Просто у меня одно дело.
- Это какое же? - он усмехаается, выходит в прихожую и с зеркала подхватывает барсетку. - Алиса, обувайся, тебе сколько повторять?
- Ты еще не повторял, - говорю себе под нос и влезаю в кроссовки. - Ладно, тогда часок посижу с вами, познакомлюсь и поеду.
- А машина твоя где? - он шагает на крыльцо и хмуро оглядывает двор.
- У Вики, - представляю свою Ауди с разбитым стеклом, может, ее уже и нет у сауны, угнали. Запинаюсь и роняю на ступеньки бутылку.
Томатный сок разливается под ногами, как кровь.
И от меня тоже одно красное мокрое место останется, если машина потеряется, это же не заколка.
Кусаю губы.
Папа оглядывается на сок со стеклом.
- Ну некогда, Алиса, некогда, - торопит меня. - Чего замерла?
- У меня срочное дело, - спускаюсь и щурюсь на солнце. - Можно мне попозже подъехать? Просто скажи адрес, и я…
- В машину села, - отрезает он и распахивает дверь. - Живо. Рождественские ждут.
С недовольством киваю и лезу в салон.
Складываю руку на груди.
Надо вернуть чужую машину и забрать свою. А не по гостям кататься.
И братьев с меня ночью хватило, еще одну троицу я не выдержу.
Мне сон бессовестный приснился. И я эти картинки, где в меня эрекцией упираются теперь из головы не выброшу.
Папа включает радио.
- Телефон дай, - просит.
Вздрагиваю.
Ничего у меня нет, все в проклятой сауне.
- Телефон не с собой.
- У Вики? - он косится на меня. - Тебе смешно?
- Я не смеюсь.
- Потом поговорим, - мрачно угрожает он и отводит взгляд. - Настроение не хочется портить.
Сижу притихнув, в окно рассматриваю дома и деревья. Подъезжаем к шлагбауму, и папа высовывается в окно.
- К Рождественским, - говорит охраннику, который курит возле вагончика.
Нам открывают, заезжаем в поселок.
Разглядываю участки с высокими заборами и обреченно вздыхаю. Точно угонят машину, если еще не угнали.
Папа тормозит возле черной кованой калитки. И бодро командует:
- Выгружайся, Алиса. Приехали.
Стою одна, посреди чужого дома. Вытираю вспотевшие ладони о платье.
Шаги в коридоре приближаются, голоса становятся громче.
Хмурюсь. Что-то знакомое улавливаю.
Этот тон.
Этот тембр.
Этот смех.
Это…
Нет.
Боже.
В дверях показывается брюнет в черном деловом костюме. За ним еще один в расстегнутой серой кожанке. За ним последний - в белой рубашке, небрежно заправленной в рваные джинсы.
Нет.
Кошмар какой-то. Быть не может.
Эти мужчины не братья Рождественские, они не мои будущие родственники.
Они - три тирана. Три монстра. Три деспота, не знающие отказа. Воплощение порока и власти, греха и зла.
Из-под ног пол уходит, и стены плывут, хватаюсь за сервировочный столик. Поднос с коктейлями с грохотом опрокидывается.
И все трое оборачиваются на меня.
- Я ее найду и потом…- продолжает разговор Ник, видит меня и замолкает. Его полные губы медленно расплываются в широкую улыбку.
Пауза кажется такой долгим, бесконечной просто.
Топчусь по лужицам коктейлей, а хочется припустить отсюда, но до выхода так далеко, им ближе.
Меня поймают, я знаю.
- Не понял, - Арон хмыкает. Переглядывается с братьями. И зелено-карий взгляд упирается в меня. - Ты нас как нашла, Алиса? У нас дома путаны, - он лениво идет на меня. - Долг пришла вернуть? Сама? Хвалю.
Он усмехается.
- Я вас не искала, еще нехватало, - в панике пячусь, поясницей упираюсь в подоконник. Затравленно смотрю на троицу. - Я тут с папой. Знакомиться. Помолвка, - мой голос под конец скатывается в шепот.
Не может быть.
Как же я так.
Вздрагиваю, когда он в один широкий шаг оказывается рядом.
- Что? - хватает меня и притягивает к себе.
- С папой, - тяжело дышу, смотрю ему в лицо. В его глазах черти пляшут, слышу, как позади Ник смеется, весело и страшно.
- Выпустите меня отсюда, - требую. Дергаюсь из рук Арона. - Я на ужин не останусь. Мне уже ночью досталось.
- Тебе досталось? Ты так думаешь, Алиса? А твой отец знает, чем ты зарабатываешь? - Арон наклоняется и выдыхает мне в губы. - Он очень обрадуется. Вот прямо как я сейчас.
По телу мурашки несутся от его слов.
Его руки на бедрах, задирают юбку, и по-хозяйски сжимают ягодицы. Он так смотрит, что кажется, здесь меня сразу уложит, на пол.
- Дайте уехать, - прошу.
Я парализована. Как во сне, где меня целовали, обнимали, тискали, а я не вырывалась.
Мужские руки сжимаются сильнее, мнут ягодицы.
- Арон, не запугивай лапушку, - за его спиной негромкие шаги слышу, рядом вырастает Ник. Косится вниз на мои голые бедра и негромко присвистывает, - а нижние девяносто мы еще не оценили. Алиса, бегом снимай трусики.
У меня в ушах шумит, поверить не могу. В доме, где полно народу, где мой отец.
Со мной такое.
Взвизгиваю, когда руки Арона тянут кружевную ткань вниз.
- Хватит! - пытаюсь прикрыться юбкой, и одновременно бью его по плечам.
- Ну-ка тихо, - командует он привычно жестко, уверенный, что его послушают. Наклоняется и сдирает с меня белье вниз по ногам.
Ощущаю, как другая пара рук меня приподнимает за талию.
Остаюсь без трусиков.
Тяну руку.
- Так походишь, Алиса, - Арон мнет кружево в кулаке и толкает в карман пиджака. - Потрясешь голой попкой. Тебе не привыкать.
- Упругая? - Ник смотрит на мои бедра.
- Не твое дело! - судорожно поправляю юбку, не понимаю, как быть теперь. Хочется закричать и всем рассказать, как они трое за мной гонялись всю
