— То, что вы мне сейчас говорите, похоже не на ваше «вкусно», а на торги. На обмен.
— Возможно, — его пальцы вновь погладили тыльную сторону моей ладони, — но с моей стороны это всего лишь попытка подтолкнуть вас к правильному решению.
— Не уверена, что у нас одинаковое понимание слов «правильное решение», — пробурчала я, пряча глаза. Щеки горели. Святая Матильда! Такого мне ещё не предлагали, никогда и нигде. И даже Отттон ле Ферн с его странностями и внезапными вспышками ярости казался менее странным, чем этот… этот… Я так до сих пор и не знала, в самом ли деле это приятель Оттона, либо же… Кто?
— Я хочу уехать отсюда, — выдохнула я.
— Вы уедете, но позже. Потерпите немного, — снова скупая улыбка, от которой почему-то где — то в области желудка сделалось щекотно и приятно.
Мы почти добрались до моей комнаты.
Вот, ещё чуть-чуть… Внезапно Эрис Аш-исси развернул меня так, что я оказалась между ним и стеной. Он оперся ладонями о камень по обе стороны от моей головы, так что выскользнуть не получалось. Склонился к моему лицу настолько близко, что мне показалось — он не будет дожидаться вечера. Наши глаза оказались на одном уровне, я ощущала на губах его легкое дыхание.
— Подумайте, времени достаточно, — негромко сказал он, — поверьте, у меня есть, что рассказать вам интересного. Но я не буду делать это даром, я не меценат.
— А кто вы? На самом деле? — с трудом выговорила я.
Такая близость малознакомого мужчины подавляла, раздражала и пугала. Я храбрилась из последних сил, но для меня все было впервые, и потому было страшно.
— Я вам потом расскажу, — доверительно шепнул он, — вы все со временем узнаете, мисс Кромби. Но сегодня вечером, если надумаете обменять поцелуй на ценнейшую для вас информацию, приходите в сад.
— Может быть, я для вас вышью носовой платок? — растерянно пискнула я, — вместо поцелуя.
Эрис Аш-исси отстранился, несколько мгновений молча смотрел на меня, а затем весело рассмеялся. Тихо, но очень весело.
— Уже не сомневаюсь в том, насколько вы для меня будете вкусной, — сказал он, — бодритесь, мисс Кромби. И слушайтесь герцога. Вы ведь уже поняли, что он не любит, когда ему перечат?
И, коротко поклонившись, он пошел прочь. А я шмыгнула к себе в спальню и первым делом заперлась на щеколду. Наверное, как раз наступило время завтрака, но я решила, что лучше остаться голодной, чем снова столкнуться с Оттоном ле Ферн.
* * *
На завтрак меня никто не позвал. Вообще, можно было подумать, что обо мне все забыли. С другой стороны, это же было и хорошо, потому что — не представляю, как бы сидела за одним столом с Оттоном ле Ферн. И все же пришлось бы распустить волосы.
Я всплакнула, когда приводила себя в порядок. Одна из шпилек оказалась загнана под кожу, в результате воротничок платья сзади испачкался в крови. Да ещё болело то место, откуда герцогская рука выдернула прядь. Зла на него не хватало, на этого герцога, и, клянусь Матильдой, если бы не странные слова мистера Аш-исси, то уже бы сбежала. А так выходило, что непонятно, кому верить, а кому — нет. Ле Ферн, конечно, тот ещё подонок, но убить меня не пытался. А что ждет снаружи? Я могла бы и не слушать этого Аш-исси, но было что-то в нем такое, что заставило побег из замка отложить.
Чистый! Я понятия не имела, кто он. Но, похоже, мистер Аш-исси знал куда больше, чем многие в этом замке, и, более того, был готов поделиться информацией. Не задаром, конечно.
Поплескавшись в ледяной воде и убрав красноту и припухлость с лица, я упрямо уложила волосы в узел. Затем аккуратно поменяла воротничок, пристегивая новый собственной магией, и оправилась на поиски Сольи. Сегодня второй день моего пребывания в замке, пора бы начать занятия.
Искать долго не пришлось: стоило мне заглянуть в знакомую уже комнату с мольбертом, как там же я увидела и наследницу. Сегодня она была одета в изумительное темно-синее платье с искрой, которое выгодно подчеркивало необычный цвет ее глаз, локоны собраны в хвост на макушке (тут я окончательно убедилась, что уши у Сольи самые обычные, человеческие). Солья стояла перед мольбертом, тут же, в оконном проеме, в тяжелой керамической вазе красовался букет свежих роз. Вот их-то Солья и рисовала, умело делая набросок тонким грифелем.
К слову, со времени моего прошлого визита комната слегка изменилась: в ней появился небольшой письменный стол, изящный, на витых ножках, и рядом пара стульев. На столе поджидала стопка чистых листов белой бумаги, деревянный пенал, чернильница.
Стоя в дверях, я невольно залюбовалась тем, как ловко Солья переносит на бумагу контуры вазы. Головки цветов она почти не прорисовывала, видимо, оставляя ведущую роль акварельным краскам. Потом Солья обернулась, и очарование схлынуло: на скуле девочки красовался свежий синяк. Сердце упало.
— Солья, — выдохнула я, — что это?
— Доброе утро, мисс Кромби, — весьма добродушно сказала она, — вы о чем?
Я указала пальцем на ее лицо.
— Ах, это… — девочка на миг задумалась, и в этот короткий миг я заметила, как ее кукольное личико исказилось ненавистью. Впрочем, Солья, хоть и не была взрослой, но держать себя в руках уже умела, поэтому как — то виновато мне улыбнулась и тихо сказала:
— Ударилась об угол стола, мисс Кромби. А вы? Вас не было на завтраке.
— Мне нездоровилось, — быстро ответила я и отвернулась, чтобы Солья не увидела, как предательски краснеют щеки.
— Понятно, — безразлично сказала девочка, — мы начнем сегодня занятия? Видите, папенька мне и стол приказал поставить, и стулья.
— Для этого я и пришла. Пора бы начинать.
Солья тотчас оставила грифель, равнодушно отвернулась от наброска и заняла место за столом. Я присела рядом. По коже головы разливалась едкая боль, она пульсировала в затылке и отдавалась где-то в висках. Хороша же гувернантка! Я рассеянно уставилась на тонкие руки Сольи, которые на фоне темной столешницы казались полупрозрачными, из нежнейшего фарфора, и не сразу сообразила, что девочка откуда-то из-за стопки бумаги извлекла небольшой, с ладонь, сверток и по столу передвинула его мне.
— Что это? — шепнула я, уж не зная, что и думать.
— Вас не было на завтраке, — также тихо ответила она, — папенька был раздражен… У него такое часто бывает, раздражение на все подряд. И я вам хлеба стащила, вот.
Я не поверила собственным ушам. Солья ле Ферн? Мне? Хлеба?
Но, тем не менее, краюха ароматного, белого, ноздреватого хлеба с румяной коркой оказалась в моих руках, я с наслаждением вдохнула запах. Рот моментально наполнился слюной.
— Спасибо… — растерянно прошептала, — спасибо большое.
— Он вас отлупил, да? Поэтому вас не было за завтраком?
Понимая, что скрывать тут нечего, я кивнула и принялась отщипывать кусочки мякоти и класть их в рот.
