– Дальше, – попросил Паук.
Послушная моим пальцам картинка изменилась. Под нашими ногами разлилась водная гладь, доходившая почти до колен. Густая трава росла у отмели. Лодочка мерно покачивалась в такт движениям гребца. Сидевшая на низкой скамеечке Бригитта невидящим взглядом смотрела куда-то вдаль, на губах ее блуждала глупая улыбка.
Светящиеся линии дрогнули: лодочник подался вперед. Схватил леди за руку, и между переплетенными пальцами вновь заструилась энергия ментального приказа. Даже сейчас, спустя три года, я помнила его силу, его беспокойный призыв.
– Выпрыгни, – хрипло произнесла я. – Он отдал ей ментальный приказ: «Выпрыгни».
Девушка подчинилась. Неловко поднявшись на ноги, она перевалилась за борт лодки. Менталист вылез следом. Его высокие сапоги коснулись иллюзорного дна, взметнув светящиеся крупинки песка.
Руки убийцы сомкнулись на тонкой шее. Голова девушки погрузилась под воду.
Всякий раз, когда я сталкивалась с таким применением ментальной магии, я все сильнее и сильнее убеждалась в правоте тех, кто решил держать ее под запретом. Ибо в ней была сокрыта сила настолько огромная, что даже простые, базовые инстинкты выживания легко подавлялись умелым менталистом. Я видела скрытое под водой лицо Бригитты, тихое и безмятежное. Она умирала, задыхалась, но даже не пыталась сопротивляться. И это было по-настоящему страшно.
По телу девушки прошла судорога. Последние пузырьки воздуха вырвались сквозь приоткрытые губы. Бригитта дернулась, раз, другой – и затихла. Менталист разжал пальцы. Тело девушки покачивалось на волнах, ее волосы развевались, словно причудливые темные водоросли.
Менталист отвел взгляд от жертвы. Забравшись обратно в лодку, он сел на весла и медленно погреб прочь. Берег, заросший травой, постепенно удалялся, растворяясь за водной гладью.
– Странно, – проговорил Паук.
Видение замерло.
– Что?
– Странно, – повторил Паук. – Для чего нужно было плыть к мелководью? Достаточно было четкого ментального приказа, и она утопилась бы сама. Выпрыгнула бы на середине залива, тело бы вынесло в море, и останки обнаружили бы не раньше, чем через пару месяцев, когда от магического воздействия не осталось бы и следа. Если только… – Глаза главного дознавателя вспыхнули азартом. – Покажи-ка остров.
Списав промелькнувшее фривольное обращение на проявление интереса к поиску менталиста, я послушно изменила картинку, выстроив вокруг господина дознавателя тонкую линию отмели и заросший берег. Паук перевел взгляд с энергетической реплики на бумаги в его руках.
– Это не то место, где нашли тело.
– Нет, – подтвердила я. – За день его отнесло несколько дальше по отмели.
Я указала на смутно различимую рощу кривоватых деревьев. Менталист, чью память мне удалось считать, не особенно интересовался окрестностями, и поэтому окружающая картинка была нечеткой.
– Нет, – в свою очередь произнес Паук. – Если верить рисунку, тело леди Ареццо отплыло намного дальше. Смотри. – Он повернул ко мне лист. – Здесь та же отмель, но деревьев значительно больше. И густая трава у берега.
– Течение, – начала я, но главный дознаватель только фыркнул:
– Не слишком ли большое расстояние для течения?
Я задумалась.
– Кто-то трогал тело, – сказал Паук. – Трогал уже после того, как менталист отплыл от острова, и несколько переместил его. Это объясняет, почему лодка поплыла именно к мелководью. Кому-то нужно было, чтобы тело не исчезло бесследно после убийства.
– Наш второй менталист?
Паук медленно кивнул.
Вместе мы отсмотрели мгновение за мгновением, как скрывался вдали остров с утопленной девушкой, но второй менталист так и не появился из-за густого кустарника. Возможно, в тот момент его не было на острове, но верилось в это слабо. Мне показалось, что в высокой траве я различила нос вытащенной на берег лодки, но, как я ни приближала картинку, разобрать детали было трудно.
– Может, он был на пристани? – предположил Паук. – Проверял, удалось ли лодочнику заманить нужную жертву.
Мы снова оказались в иллюзорном городе. Главный дознаватель еще раз тщательно изучил призрачные образы всех, кого успел выхватить взгляд будущего убийцы, но не нашел никого, похожего на воссозданное мной по силуэту описание менталиста. Человек, воздействовавший на Спиро Дьячелли, не появлялся в день убийства леди Бригитты на площади перед пристанью.
Когда я потушила последнюю светящуюся линию, а Паук подошел к окну, чтобы наконец раздвинуть шторы, оказалось, что уже вечер. Что ж, это объясняло, отчего я чувствовала себя настолько усталой и истощенной: непрерывное поддержание энергетической реплики, пригодной для посторонних манипуляций, требовало куда больше сил, чем создание артефактов, привычное, до мелочей отработанное дело.
Убрав папки, разделенные на две неравные стопки, в стол, главный дознаватель кивнул в сторону двери, давая понять, что наша работа на сегодня окончена. Возвращение в Бьянкини вызвало смутную радость. По крайней мере, скоро я вернусь к размеренной жизни, и можно будет держаться подальше от Паука с чувством выполненного долга, зная, что главный дознаватель Веньятты действительно взялся за дело менталиста-убийцы.
Ледяной ветер налетел на нас сразу же, как только мы вышли за порог архива, – дурной южный ветер с моря, всегда приносивший с собой шторм и затяжную непогоду. По узкому каналу бежала мутная пенная рябь. Небольшая площадь опустела, лавки закрылись, один лишь уличный кот недобро сверкал глазами с решетки водостока. После целого дня, проведенного в душном помещении без еды и питья, от свежего воздуха закружилась голова. Слабость нахлынула внезапно, нога соскользнула со ступеньки, но пальцы Паука крепко сомкнулись на моем предплечье, не позволив упасть.
– Осторожнее, – хрипло произнес он.
У пустой пристани дожидался тот же чинторьерро, что привез нас утром. Он зябко ежился, высоко подняв воротник плаща в попытках защитить от ветра порозовевшие нос и щеки. Одинокая остроносая лодочка раскачивалась на беспокойной воде, будто пыталась сорваться с привязи и уплыть на свободу.
Увидев нас, чинторьерро нахмурился. Я заметила, как он крепко стиснул торонн и чуть шире расставил ноги, словно собирался бороться со стихией, куда более сильной, чем волны и ветер.
– Лорд Эркьяни, – отрывисто произнес он, стоило нам приблизиться, – погода испортилась. В Бьянкини уже не вернуться, выход через Северные ворота закрыли сразу после полудня. Путь откроют только к утру. Возможно… – Чинторьерро окинул взглядом низкие тучи, затянувшие небо, и пробурчал упрямо, не скрывая глухого неудовольствия: – Я говорил: вечером будет шторм, – затем он посмотрел на меня, стискивавшую под горлом края плаща, и в его взгляде промелькнуло что-то вроде сочувствия. – Сожалею, но выход в залив невозможен.
Я тоскливо оглянулась на белеющее в полумраке здание судебного архива. Мне живо представился холодный подвал ниже уровня воды, кишащий крысами, с плесенью по углам. В яркой, праздничной Веньятте, какой она виделась из дворцовых окон лорду Бальдасарре Астерио, не было места для бродяг, нищих и заключенных. И если вернуться в Бьянкини из-за непогоды было невозможно…
