кивнул и попросил его продолжать.
— Хозяйку я дома не застал. Адрес: Эрих-Ферль-штрассе, сто шестнадцать, второй этаж, налево. Но вы, наверно, уже знаете?
— Что вы делали дальше?
— Ладно, расскажу, раз такое дело. В Лейпциге у меня с некоторых пор есть одна знакомая, а поскольку я месяц с лишним был в плавании, то мне захотелось поскорее ее увидеть. Это предосудительно или, может., наказуемо?
Лучше бы ему не лезть в бутылку, подумал Гайер. Он чувствовал, что разговор подходит к самому главному. Все в нем напряглось, он готов был схватить малейшее движение, малейшую дрожь в голосе, малейшее промедление, малейшее подрагивание пальцев.
— Как зовут вашу знакомую?
— Это важно?
— Не исключено, что да.
— Ладно, в таком случае ее зовут Гальбах, Лора Гальбах, она медсестра в университетской хирургии. Профессия хорошая, только зачастую связана с ночными дежурствами, и всегда некстати.
Берн едва заметно усмехнулся своим мыслям. Гайер кое-что записал.
— Как вы узнали про дежурство?
— Очень просто: позвонил в общежитие, и мне сказали, что Лора буквально только что ушла на работу.
— С кем вы говорили?
— Не помню. Девушка назвалась, но я забыл имя. Это имеет какое-что значение?
— И что же вы делали потом?
— Да, собственно, ничего особенного. Принял ванну, подождал хозяйку. Решил позвонить Лоре в отделение, договориться о встрече на следующее утро. Я ведь тоже устал, накануне мы чуть не всю ночь праздновали, отмечали день рождения старпома.
— И вы ей позвонили?
— Да и нет.
— Что вы имеете в виду?
— Обстоятельства изменились.
— Вот как?
— Я получил телеграмму. Из Ростока. Срочный вызов на корабль.
— По какой причине?
— У оставшихся на борту членов экипажа были отмечены случаи острого расстройства желудка. А вам известны санитарные предписания на сей счет?
Фогель согласно кивнул.
— Что же вы сделали?
— Как мы с вами увлеклись этой игрой в вопросы и ответы! Я на все вопросы отвечаю подробнейшим образом, хотя так и не знаю, какова их цель… Что я, стало быть, сделал… Быстро позвонил Лоре. Потом вывел из гаража «трабант», съездил в клинику, сказал ей «здравствуй» и тут же распрощался, а после сломя голову рванул по автобану в Росток. Около семи был в порту, а затем все время на корабле.
— В котором часу вы звонили фройляйн Гальбах?
— Не помню уже.
— А в клинике когда были?
— Должно быть, около полуночи.
— Где вы встретились с фройляйн Гальбах? В отделении?
— Нет, я не хотел давать повод дурацким сплетням. Мы встретились у черного хода.
— У какого черного хода?
— Ну, со стороны парка. Там как раз исследовательская лаборатория.
— Вы долго разговаривали с фройляйн Гальбах?
— К сожалению, минут пятнадцать, не более. Мне надо было ехать, я и так уже слишком застрял. Мы договорились встретиться в эту субботу в Ростоке. Но зачем я вам это рассказываю?! В конце концов, это мое личное дело.
Гайер понимал: вот он, решающий момент. До сих пор все было ясно и логично. Но ведь на то и расследование, чтобы внести полную ясность, окончательно и бесповоротно.
— А после этого вы сразу поехали в Росток?
— Да, моя машина стояла на Листштрассе.
— Что-нибудь особенное вам запомнилось?
— Нет, а что?
— Фройляйн Гальбах заперла за вами дверь?
— Да, на два оборота. Я четко слышал.
— В самом деле слышали?
— Конечно. Во-первых, ночью очень тихо, во-вторых, я еще немного постоял у двери, сигарету закуривал.
— Больше вы ничего не слышали?
— Нет.
— Подумайте хорошенько.
— Нет, ничего, разве только вот что: мне показалось, Лора опрокинула стул — что-то упало.
— Свет не горел?
— Нет, она не стала включать, ведь вообще-то ей полагалось быть в отделении, на дежурстве. Поэтому она воспользовалась карманным фонариком.
— У вас не возникло желания помочь ей? Ведь когда слышишь, что кто-то…
— Возникло. Но я увидел, что фонарик двинулся дальше, к отделению.
— Не помните, когда это было?
— Между четвертью и половиной первого.
— Какая точность!
— В машине я сразу посмотрел на часы. Было ровно двадцать шесть первого.
Гайер лихорадочно размышлял. Допустим, Берн сказал правду и все именно так и случилось, но, с другой стороны, кто поручится, что преступление — не его рук дело? Вот заболевания на борту «Планида» — это факт. А вдруг он их подстроил? К примеру, на старпомовском дне рождения. Чтобы обеспечить себе алиби. Изощренный ход, даже слишком. На него не похоже. А на кого похоже — взять и хладнокровно совершить убийство? Ни одной возможности нельзя исключать. Гайер злился, в медицине он мало что смыслил и сейчас испытывал острую нужду в консультации специалиста, но — увы! — времени не было.
— Вас кто-нибудь видел?
— Не знаю. Я не жаждал попадаться кому-либо на глаза. Может, вахтер обратил внимание, да и то вряд ли. Клиника и ночью проходной двор. Народ косяками ходит.
Стульев Лора Гальбах не опрокидывала. Она сама упала. Подумать страшно, с каким хладнокровием действовал убийца: застрелил девушку, наверняка зная, что Д. Б. еще близко. Да, он явно знал это, иначе не поспешил бы схватить фонарик и направиться в сторону отделения.
А откуда взялся он сам? Если из отделения, тогда это кто-нибудь из персонала или из больных.
Или доктор солгал? Так ловко?
Я обязан сообщить ему, думал обер-лейтенант. Поглядим, какова будет реакция. Знал ли он вообще, что Лора Гальбах беременна?
Назойливо, резко затрещал телефон. Секретарша передала трубку Гайеру, тот мысленно чертыхнулся: как назло, именно сейчас! На проводе был Лейпциг, майор Бауэр. Он коротко информировал Гайера о втором убийстве, к которому доктор Берн, разумеется, не имел ни малейшего касательства. Д. Б. торчал в судовом лазарете, принимая членов команды, отозванных из увольнения.
Гайер медленно опустил трубку на рычаг. Ему бы ужасно хотелось сказать майору, что в момент убийства доктор находился на месте преступления. Но — нельзя.
Самым что ни на есть простодушным тоном он спросил:
— Вам что-нибудь говорят буквы «Д. Б.»?
Впервые с начала разговора Берн немного смутился.
— Конечно.
Вслед за тем Гайер услыхал знакомую уже историю.
— Насколько серьезны были ваши с фройляйн Гальбах отношения?
— Мы собираемся пожениться, поначалу хотели пятнадцатого августа, в годовщину смерти моих родителей… Это Лорина идея.
— Почему поначалу?
— По определенным причинам свадьбу надо сыграть раньше.
— Каковы же эти причины?
Берн весело рассмеялся.
— У нас будет ребенок, только и всего.
«Он не убивал! — внезапно подумал Гайер. — Но теперь я должен сказать ему правду».
— Доктор Берн, я должен сообщить вам нечто очень важное, — начал он и заметил, как врач напрягся, замер с чашкой в руке. — Вашей знакомой, фройляйн Лоры Гальбах, нет
