было три сына. Старшего звали Миносом. Когда он возмужал, то стал правителем острова и повелителем на просторах Эгейского моря. Удивительно! В видениях любые образы выглядят гораздо ярче, чем в повседневной жизни. Интересно, увижу ли я продолжение этого сюжета?
Эвелина попила чай, немного отдохнула, а к вечеру, содрогаясь от страха, проглотила очередную порцию яда. Через полчаса она снова впала в забытье.
Ей виделось, будто она находится на Крите, в Кноссе в своем роскошном дворце. По ее приказу его воздвигли на живописном холме – правительнице хотелось, чтобы с его террас открывался вид на город и на море. Эве нравилась ее жилище: просторное, украшенное ажурными лестницами и колоннадами, оно особенно привлекало ее своими внутренними двориками, освещающимися сквозь маленькие окна, проделанные в потолках. Через них в помещения проникали свежий воздух и свет, благодаря ним даже в самые знойные дни внутри царили прохлада и приятный полумрак. Высеченные из камня резные вазы, великолепно расписанная керамика, роскошные изделия из бронзы, золота и серебра приковывали взор. Но самым большим чудом Кносского дворца Эва считала красочные фрески, покрывающие стены, потолки, а в ее покоях даже полы. Однако среди этого великолепия, больше всего завораживала Лину красная стена в тронном зале. На ней по ее приказу мастер изобразил мифических чудовищ-грифонов. Царица в душе посмеивалась, глядя какой страх они внушают простым смертным, приходящим к ней во дворец с просьбами.
Эвелина бродила по комнатам в одиночестве. Она с грустью вглядываясь во фреску, на которой придворный художник запечатлел ее облик во времена ее юности – в открытом платье из тончайшей материи, отделанной оранжево-черной каймой Эва была неотразима. Со слезами на глазах правительница подошла к другой стене, там был изображен огромный бык в окружении молодых девушек. Королева с тоской оглядывала дворец, понимая, что должна расстаться со своей второй родиной, где была так счастлива. Громовержец и сам любил Крит – он здесь родился. Именно поэтому, много лет тому назад он и привез сюда ее – прелестную Финикийскую царевну, в тот момент, когда пожелал сделать своей земной супругой. Долго жили они в любви и согласии, за это время у них родилось трое сыновей. К несчастью, Зевс изменил ей, увлекшись прекрасной Мнемозиной. Правительница Крита, возможно, и перетерпела бы увлечение супруга, не будь его новая подруга столь плодовита – она осчастливила Громовержца, родив ему девять дочерей. После этого Зевс окончательно расстался с Эвой. Он решил всерьез заняться девочками, дав им достойное воспитание, так как надумал со временем сделать их музами – покровительницами искусств и наук.
Эвелине казалось, что венценосный супруг ее окончательно забыл, но на рассвете он посетил дворец и приказал ей вместе с сыновьями, не мешкая, покинуть остров. Зевс предупредил, что грядет катастрофа, и просил их, бросив все, немедленно уезжать: он хотел спасти и Эву, и сыновей, которым собирался покровительствовать всю их жизнь.
Эвелина посмотрела на небо, солнце стояло в зените, пора было собираться в дорогу. Вызвав к себе двух служанок, она приказала им уложить в серебряные лари все самое ценное и отослать на корабль. Ближе к вечеру Эва с детьми покинули дворец, а ночью началось светопреставление – гигантский вулкан на соседнем острове Фара проснулся.
Извергая из своего чрева потоки огня и кипящей лавы, он превратил море, по которому плыл корабль с Эвелиной и мальчиками в адский котел. Перепуганная царица взмолилась, призывая на помощь Громовержца и его брата – властителя морей Посейдона. Она догадывалась, что в это время чудовищные волны, опустошая Крит, уносили в море ее подданных вместе с их жилищами. Эвелина тряслась от ужаса, ее бил озноб, зубы стучали. Почувствовав страшный холод, она пришла в себя…Ира поправляла салфетку со льдом, которую наложила ей не лоб.
– Что со мной? – пролепетала Лина.
– У тебя жар, дорогая. Ты бредила, кричала, умоляла спасти тебя и детей. Слава Богу, очнулась. Сядь на кровати, не лежи, как бревно! Садись, сейчас я тебя помою.
– Бред какой-то! Мне казалось, будто я с сыновьями на парусном суденышке попала в бурю, вызванную извержением вулкана.
– Отдыхай, родная. Ты дома, Таня спит, а вчера вечером звонила из Израиля Лена. У нее все в порядке. Она пообещала прислать новое лекарство от рака. Но думаю, что ты обойдешься без него. У тебя все лимфоузлы опали, стали значительно меньше. Потерпи до утра, завтра начнешь пить противоядие.
Неделя тянулась медленно. Лина была очень слаба несмотря на то, что пила порошки, очищающие организм от отравы. Она окончательно потеряла ко всему интерес. Ее абсолютно не радовало, что на собрании в училище городская общественность постановила сменить хулу в ее адрес на похвалу, и совершенно не оскорбляло, что Джамиля отдала ее учеников своему сыну – студенту первого курса Института Культуры. Тощая и безжизненная, еле передвигаясь по дому, Эвелина с отвращением глядела на свою иссохшую кожу, сквозь которую проступила сетка вздувшихся капилляров.
– Ну, точно, сетчатый питон. Только в голове гул и ничего общего с Пифией. Видения красивые, но в чем их тайный смысл не пойму.
На седьмые сутки Лине стало полегче. Но это ее мало утешало. С утра предстояло начинать новый цикл ядотерапии, а это означило, что впереди ее ждали новые приступы бреда и высокая температура. Эвелине стало казаться, что эту неделю она уже не переживет.
– Ничего, быстрая смерть – не самое страшное! Я где-то читала, что одна жрица, фанатично служившая богине Гере – небесной супруге Зевса – долго вымаливала у нее для своих сыновей самую великую милость, на которую та способна. И Гера исполнила просьбу наивной матери – послала ее детям смерть во сне.
Поздно вечером Эвелина Родионовна позвонила сестре и попросила ее забрать Таню в больницу. Лина не хотела, чтобы дочь после пережитых ею потрясений, присутствовала при ее возможной кончине.
– Линочка, Танюша не безумная. Она не согласится покинуть тебя добровольно! Не посылать же за ней санитаров! Но, в главном, ты права, я пришлю к тебе двух сиделок и поговорю с врачами, чтобы они поддержали ее медикаментозно.
На следующее утро, принимая отраву, Лина шептала:
– Может, досмотрю последнюю серию удивительной истории о Зевсе и Европе. Прекрасное зрелище напоследок устроил мне Всевышний! Поистине, королевский уход в небытие!
Сутки Эвелина горела, как в адском котле. Потом температура немного понизилась и видения возродились в ее воспаленном мозгу.
Она видела себя супругой бездетного царя Астерия, который воспитал ее мальчиков. Ее старший – Минос, любимец дяди Посейдона, вернулся в Кносс, где с его
