заинтересовался, что это. И тут к стойке подошел мужик, кинул серебряный и раскрутил рулетку. Та остановилась на двух шотах, тут же бармен налил в два мелких стаканчика слегка мутноватую жидкость и ловким движением отправил их по стойке мужику, позвонив два раза в немаленький колокольчик у себя над головой. Раздались аплодисменты и мужик, довольный как таракан, поклонившись в зал, двинулся к своему столику.
— Так вот что это было! Тело проиграло в рулетку и его дружной толпой выкинули на улицу. Конечно, там был песочек насыпан, но руку можно сломать, если ловкость хромает. Ну и нравы тут, однако. Хотя…
Рулька была великолепна. Слегка прокопчённая, густо посыпанная травками, перцем и мелко порубленным чесноком, даже жир в ней было приятно есть. А отварная картошка на гарнир вообще бомба. Жаль, что все — не настоящее, только бы здесь и ел. Десять золотых, правда за порцию и 10 минут до пустых тарелок. Изголодался народ в песочнице. Я заказал еще по пиву и все благодарно кивнули. Только Фиалка отказалась, объяснив, что много не пьет, потому что напиваться не хочет. Вечер входил в разгар, на сцену вошла пианистка и села за рояль. И тут полилась МУЗЫКА. Настоящая, чистая. Я вообще-то не очень люблю классическую музыку, но отдельных музыкантов слушаю с удовольствием. А здесь вся мелодия была просто волшебством, которое обволакивало тебя целиком и уводила в мир иллюзий и искусства. И хотелось в нем быть бесконечно и тонуть, тонуть…
— Тупик, ты пиво пить будешь или так и продолжишь пялиться на пустую сцену? Упорхнула твоя пианисточка!
Блин, заснул что ли? Я резко очнулся и посмотрел на свою компашку. Гном сидел напротив и гнусно мне улыбался. Остальные лениво переговаривались и не обращали на меня никакого внимания. Ну и ладненько. Поплыл немножко, с кем не бывает. Но тут Остапа понесло. Я залпом выхлебал полкружки, встал и решительно пошел к рулетке. Зачем? Толи пиво в голову ударила, то ли моча молодецкая, но я бросил на стойку серебряный и стал раскручивать рулетку. Когда стрелка своим видом стала напоминать пропеллер самолета, отпустил маховик и с напряжением на лице принялся ждать результата. Стрелка кружилась все медленнее и медленнее, уже на самой малой скорости она проехала половину лежачего человечка. Ну… Ну же! Я уже закрыл глаза и внутренне готовился отдаться на потеху радостной толпе, выносящей меня за дверь и с размаху швыряющей на холодный песок, как вдруг… Зазвонил колокольчик да надолго! Страйк! Стрелка стояла за лежачим человечком на восьми шотах! Состояние, будто снова медведя убил, ну их в задницу, эти азартные игры. К нашему столу я подходил уже спокойно и за мной шла разносчица, неся на подносе восемь порций огненной жидкости. Раздав всем по мензурке с пойлом, она, шаловливо вертя задницей, торжественно удалилась, а я крикнул во весь зал: «Соратники мои! За первую в этом мире нашу победу». И в этот же момент со сцены понеслась залихватские гитарные аккорды и грянуло:
«Я люблю свою Родину вроде бы. Я полгода рабом на заводе был.
И штаны носил прямо на скелет. А теперь меня это не торкает».
Мужики подняли мензурки и укоризненно уставились на девчонок. Те недовольно посмотрели, но общая обстановка требовала, пришлось и им потянуться за пойлом. Раздался звон мензурок и меня охватил жар.
— До окончания сегодняшнего сеанса осталось 30 минут. — раздался в голове механический голос.
Черт! Надо успеть еще по одной, хотя вот же она, родненькая. Иди сюда, восьмой лишний шотик. Махнув сразу вторую и залакировав оставшимся в кружке пивом, я встал и сообщил всей компании:
— Извиняюсь, но у меня через полчаса выход из игры, а надо еще найти ночлег.
— У меня, кстати, тоже скоро — отозвалась Виолетта.
— У всех скоро. Предлагаю на сегодня закончить. — заключил Форвард.
Эх, жаль! Вечер уже томно начинался, а тут такой облом. Вот так всегда. Ночлег мы нашли очень быстро, за «Шестеркой» их было целых два. Один — дорогой, за полтора серебряных. Зато с гарантированной сохранностью вещей. Туда ушли я, Гном, Иоланда и Виолетта. Форвард и Империя решились переночевать во втором, подешевле, за 8 медяков. Как мы узнавали, в Скаутске были и еще дешевле, типа общежитий с комнатами на восемь рыл, но в них было реально опасно. Самое маленькое — попытаются стибрить шмотки. Ну и спать в казарме с пукающими и кашляющими соседями — не самое приятное занятие. Еще было городское общежитие, тоже за шесть медяков, с комнатами на четверых, даже с гарантией сохранности вещей, но там все места были вечно заняты.
Очутившись дома, я почувствовал некоторую неудовлетворенность. Только что был веселый, немного пьяный, вокруг куча красивых девушек, с которыми можно помурлыкать, и вдруг — ничего. Мало того, впереди ненавистная пробежка одному под ветром в пустеющем от мамаш с колясками парке. Жуть на лапках. Ничего, ноябрь — не лето, переживем и это. После пробежки я, злой от самого процесса восполнения здоровья, поставил жариться мясо, хотя, казалось, в животе еще чувствовалась прекрасная рулька и начал подводить итоги дня. Город посмотрел — нет. По базару пошлялся узнать, что сколько стоит — нет. В баре подслушал, где надыбать новый уровень — опять нет. Ну и кто я после этого? Не зря меня редактор «Тупиком» оформил, земля ему стекловатой. Эх, и там не нажрался, и здесь не хочется. Полное крушение всех надежд. Слово на шесть букв, вторая «и», но не матом. Статью бы написать, так опять же пока не о чем. Вот так и живём, всё писю сосём и без соли доедаем. Кстати, может денег себе из игры перевести? Двести золотых — двенадцать тыщ рублей. Вот на что сейчас их тратить — просто не представляю. Прогулять сейчас не с кем, проесть — глупо, а копить — полный идиотизм, в нашей то стране. Ладно, включу-ка я зомбоящик. Лучше бы этого не делал. По первой — песни аватаров под радостные лица жюри, жаждущего заработать хоть на чем-то. По НТВ — пес 14. Первый пес уже умер в муках от бесконечных съёмок, я думаю. СТС. Комедии — это, конечно, хорошо, но главный самец страны пока не тот, что в главной роли этого фильма. И, кажись, намерен им быть, пока в Мавзолей не положат в обнимку с Лениным. Вот тот был красавчик. Ради своей идеи положил в гробы пятнадцать лямов соотечественников и его еще боготворили за это лет пятьдесят. Так, выключаем
