Дед махнул рукой, плюнул и ушел.
Мама ласково обняла Кларисс, поцеловала ее в обе щеки.
— Не волнуйся, дорогая. Отец отходчивый. Он же прекрасно понимает, что я права. Ты ведь будешь Марку хорошей матерью? Правда? Сынок, правда же наша Кларисс очень хорошая? — Она погладила Марка по голове.
— Мамочка! — воскликнул он, приходя в себя. — Ты умрешь прямо сейчас?
— Ну что ты, малыш! Я постараюсь пожить подольше. А у тебя, между прочим, очень скоро будет сестричка или братик! — И она нежно потрогала животик Кларисс.
Вечером Марк никак не мог уснуть, хотя мама и легла вместе с ним, как он очень любил. Чтобы ее не расстраивать, он пытался притвориться, что спит, но маму было не провести. Она приподнялась на локте, а второй рукой погладила его по щеке.
— Спи, малыш. Все хорошо. Завтра — твой первый день в школе. Я сделаю большой букет. Мы все поедем тебя провожать.
— Кларисс тоже?
— Конечно. Только знаешь, мы все вместе с дедом подумали и решили пока никому не говорить, что она как бы папина невеста. Просто моя дальняя кузина.
— Как бы моя тетя? Тогда я буду называть ее тетя Кларисс.
Мама улыбнулась.
— Как хочешь, малыш. Кларисс пока поживет у нас. На природе ведь лучше, чем в городе?
В середине декабря Кларисс родила девочку. Акушерку вызывали на дом. Дед радовался больше всех и от избытка чувства даже напоил папу — они оба заснули прямо за столом.
За прошедшие месяцы дед очень расположился к Кларисс, которая помогла основательно навести порядок в его бухгалтерии. Выяснилось, что мать разрешила ей заняться искусством только после того, как она окончила бухгалтерский коллеж. Ее рано овдовевшая мать работала бухгалтером на заводе и просто не представляла себе, как можно иначе зарабатывать на жизнь порядочной женщине.
Накануне Рождества из Парижа прибыли бабушка и дедушка. А ближе к вечеру папа поехал на вокзал в Куассон встречать мать Кларисс. Она оказалась крупной сдобной бретонкой с почти прозрачными, очень светлыми голубыми глазками на полном бело-румяном лице. Она хлопала ими и от растерянности не могла говорить.
Дед и дедушка к тому моменту уже изрядно надегустировались вин из погреба, и дед игриво заявил:
— Мадам, полагаю, в наших с вами силах внести некоторую ясность в эту путаницу. Вы — вдова, я — вдовец. Как вы смотрите на то, чтобы нам сочетаться узами брака?
Марк заметил, как мама и Кларисс обменялись взглядами.
— За кого вы меня принимаете? — . пролепетала толстуха.
Дед приосанился и повел плечами. Марк никогда не видел его таким игривым!
— За очаровательную бабушку крошки Жаннин.
— Соглашайтесь! — добавил, подмигивая, парижский дедушка. — Лучшего деда для нее вам не сыскать.
И весной они действительно поженились! Марк деда не узнавал — тот перестал ворчать, распрямил спину и все время мурлыкал себе под нос веселенькие мотивчики. Новоиспеченная женушка подпевала ему баском, подняла бухгалтерию Бон-Авиро на невиданный доселе уровень, произвела в доме ремонт, оснастив его современной сантехникой, холодильником и новой плитой, а по субботам они ездили на танцы в соседний городок!
Крестными малышки Жаннин стали мама Марка и Бетрав. Тот сначала отказывался, но мама сказала:
— Ты же знаешь, у меня больное сердце и я могу в любую минуту умереть. А ты всегда проследишь, чтобы твои крестные дети не стали чужими после моей смерти.
Мама по-прежнему часто говорила о смерти, но в тот год болезнь словно отступила от нее. Может быть, потому, что папа еще зимой перебрался в Бон-Авиро. Он взял большой заказ на иллюстрации к подарочному изданию «Тысяча и одной ночи», и дни напролет рисовал восточных красавиц и красавцев, джиннов, падишахов, виды сказочных восточных городов. Кларисс много ему помогала. Дед пропадал на виноградниках, его жена вела дом и готовила.
Свою дочку Кларисс только кормила грудью, а все остальное делали мама и Марк — купали, пеленали, выносили на воздух, стирали пеленки и гладили пеленки. Потом, когда у Кларисс кончилось молоко, Жаннин полностью перешла на их попечение. Кроватка перекочевала в комнату Марка, где они теперь жили с мамой.
Мама просто светилась, кормя девчушку из бутылочки.
— Ты моя дочка. Моя, моя… Ты моя любимая девочка…
Дедова жена посмеивалась баском и качала головой.
— Чудно… Чудные вы все… Да и я с вами!
Она как-то очень естественно вошла в их семью, и Марку порой казалось, что другой бабули у него и быть не могло.
Летом целый месяц в Бон-Авиро провели парижские бабушка и дедушка. Марк купался в счастье: у него два деда, две бабушки, папа, сестренка и… две мамы!
Дедушка привез с собой всякие гипсовые штуки и учил Марка классическому рисунку. Ближе к осени он заявил:
— Господа, как хотите, но я считаю, что мальчику с его даром нечего делать в местной школе. Чем раньше он начнет всерьез относиться к своему таланту, тем лучше. Он умеет уже больше, чем дети во втором классе художественной школы. Я не сомневаюсь, что его возьмут туда с радостью.
Глава 15,
в которой Марк стал жить в Париже
На каникулы бабушка или дедушка, а то и все вместе отвозили его в Бон-Авиро. Папа частенько наведывался в Париж, иногда с Кларисс, но чаще с мамой, которая на пару недель ложилась в больницу. К тому времени, когда Марк поступил в художественный коллеж, у Кларисс уже было еще двое детей, а когда Жаннин настало время идти в школу, папа с Кларисс и Жаннин стали жить в Париже, а их младшие Поль и Мари остались в Бон-Авиро. Потом подрос Поль, потом — Мари. Они жили с родителями, Марк — с дедушкой и бабушкой. В Бон-Авиро все ездили только на праздники и летом.
Затем Марк поступил в Школу изящных искусств и уже успешно выставлялся. На гонорар от первой проданной картины, как когда-то научил его отец, он купил маме подарок — шубку из натурального меха. Выбирать помогала его девушка — у Марка уже были девушки, — которая страшно обиделась, что шубка предназначена не ей, а его маме. Они расстались.
Следующая девушка не захотела его видеть, побывав в Бон-Авиро. Еще одна заявила, что не станет встречаться с парнем, который живет с дедушкой и бабушкой! Ладно бы еще с родителями. Те посовещались и сняли ему квартирку-студию, очень похожую на ту, какая была когда-то у папы.
Марк стал жить отдельно, но не с той девушкой, а совсем с другой, мечтая, что однажды она скажет ему, что беременна, и они переберутся в Бон-Авиро — мама же очень хочет внуков! Однажды он поделился с ней своими планами.
— Сначала — свадьба, потом — дети, — строго сказала девушка. — Но учти, я не собираюсь жить в какой-то там дыре!
— Бон-Авиро — вовсе не дыра. Там очень красиво, — возразил Марк. — Давай съездим. Увидишь, тебе понравится. И свадьбу лучше устроить там. Много места, а у деда полные подвалы вина.
