class="p1">На этот последний вопрос никто ответить не мог. Они делали то, что делали.
Андрей, стиснув зубы, уперся лбом в спинку стула. Он очень устал. Он действительно очень устал. Ему хотелось закрыть глаза и обо всем забыть. Он чувствовал себя на удивление лишним человеком в этом неправильном мире. Он — это не он, а только какая-то пустота, преступная и леденящая пустота. Никаких мыслей не осталось в этой пустоте. Он превратился в бескрайний городской пейзаж. Снег кружится и ложится на крыши, и снег лежит по водостокам, и мостовые укрыты старым снегом, и новый валит с небес, и в душе тоже снег, много снега, и холодно, и чего-то не хватает, что-то оттуда вынули и положили вот эту омерзительную глыбу льда, склизкую, огромную, удушающую… никому не нужную и почему-то единственно верную…
— С семью язвами и тельцами! — торжественно сказал пророк. — И конь Блед!
Он сидел на подоконнике, полностью забравшись туда, сидел, подогнув колени и спиной к толстой белой стене. Он говорил, прилипнув носом к стеклу, неудобно выгнув шею. Может быть, он рассказывал им то, что там видел?
— Вот так пройдет эта эпоха, — предрек Глейзер, — а ее многие не заметят. Вы думаете, когда появится «конь Блед», многие поймут, что происходит? В крайнем случае, кто-нибудь пойдет и застрелится. Тот, кто знает больше всех.
— А может быть, и не застрелится.
— Да. Может быть, он застрелит кого-нибудь другого.
Пророк спустился на землю. Он слегка тряс головой, должно быть, волнение мешало ему. Взгляд его обрел осмысленность и присутственность.
— Вы знаете, в деяниях апостолов — они там все передрались. Когда Петр допрашивал Ананию, тот упал к его ногам замертво, как подкошенный. А затем то же самое случилось с Сапфирой. Понимаете?.. — пророк обвел их всех взглядом. — Однако, кажется, вам это неинтересно? — он беспомощно поглядел на Палтыша. — Это про «туманку», — пояснил он.
Глейзер сочувственно потрепал пророка по плечу.
— «Туманка»? — спросил Брудзкайтис.
— Это он так поволоку называет.
— Поволока, туманка… Один черт!
— Нам очень интересно, — сказал Глейзер.
Однако до пророка уже было не достучаться.
— Он вычитал эту историю в Библии.
— Ну, это ясно.
Палтыш сказал:
— Вот только Анания и Сапфира не были чудотворцами.
— А кем же?
— Это была просто супружеская чета. Они укрыли от общины часть денег, справедливо рассудив, что надо иметь хоть что-то на черный день.
— И что?
— Остальным это не понравилось.
— Давайте еще выпьем.
И снова выпили. К тому моменту, когда время перевалило за полночь, было рассказано немалое количество анекдотов и выпито почти столько же. Закуска закончилась. Они натужно смеялись, и у каждого за спиной как будто сидело по персональному демону. Демон со страшным синим отливом, прикусывал своей жертве загривок, и совершенно невозможно было понять, что его до сих пор сдерживает. Все делали вид, что ничего не происходит, и лишь морщились и терзали воротнички, между тем как клык все глубже вгрызался в плоть, и слюна уже стекала вниз, смешанная с кровью.
«Это так страшно, — думал Андрей, глядя на них, — что отмирает всякое чувство страха. Они смеются, как Сократ, только что узнавший о приговоре суда. Выпить цикуту и — к праотцам».
Пророк наклонился к Андрею и горячо прошептал на ухо:
— Крыс боюсь, — сообщил он. — Мух боюсь. Однажды в детстве испугался стручка красного перца. Он лежал среди других, такой страшный и такой одинокий, а за окном грохотал гром…
Андрей ничего не ответил, только посмотрел в эти красные немигающие глаза.
— Сейчас. Боюсь. Корабль, крысы…
— Корабль, разумеется, горит, а крысы бегут? — решил уточнить Андрей. — Что еще?
— Канаты, — шмыгнул носом пророк. — Обрезаны. Пристань. Далеко. Долго-долго…
— Плыть?..
— Угу.
Андрей позволил себе улыбнуться.
— Расскажи лучше про Христа.
— Ах, да, Христос!.. Павел никогда в своей жизни не видел Христа. Для него Христос был сразу Христом-Богом. Мессией.
— Откуда знаешь?
— Ну, это же очевидно! Это как в партии…
Андрей кивнул, до лязга в зубах потряс головой и прислушался к разговору Брудзкайтиса и Глейзера.
— Ну, Брудзкайтис, что вам до этого? Неужели вас это действительно волнует? Я бы вам посоветовал…
— Не надо! — предостерег Брудзкайтис. — Я этого не хочу. Я вам совсем о другом говорю…
В дверь позвонили.
— Я пойду открою, — сказал Андрей.
Пустой и непонятный спор продолжился.
Андрей с огромным трудом оторвался от стула и направился к дверям. В коридоре он набрел на вешалку и зарылся в одежду лицом.
В дверь снова настойчиво и долго звонили.
Андрей замотал головой, зарылся еще глубже, в самую гущу, с наслаждением втягивая щекотный запах.
В дверь звонили.
— Ну иду я! Иду! — крикнул он.
Он открыл дверь. Там никого не было. Потом внизу что-то попятилось. Он глянул вниз. Это был тот самый мальчишка-курьер, которого он спас на подходе к площади.
— Ну, чего смотришь? — сказал Андрей. — Давай, что принес.
Он вдруг вспомнил, что так и не отдал пакет. Где-то он сейчас лежал дома — заляпанный кровью.
Мальчишка дрожащей рукой протянул ему точно такой же пакет — послание в желтой бумаге.
Андрей взял и спросил:
— Расписаться?..
Мальчишка пискнул, отчаянно замотав головой.
«Совсем ошалел, — подумал Андрей. — Мартовский заяц».
— А ну, дуй отсюда! — сказал он. — Потеряйся!
«Мартовского зайца» как ветром сдуло.
Андрей содрал сургуч и пробежался глазами по строчкам. «Иди теперь, говори им».
Он вернулся в комнату.
Пророк на пару с изрядно поблекшим Палтышем уничтожали остатки еды. Глейзер и Брудзкайтис, сдвинув кресла, продолжали беспредметный спор.
Между ложками винегрета пророк бормотал:
— Филипп… апостол… Филипп… член комиссии семи… Филипп — брат Ирода. Климент Александрийский. Климент Римский… Павел — Савл, Паулос, Паулус…
— Надо ехать, — сказал Андрей.
— Куда? — спросил Палтыш. — В такое время? Останься! Спать есть где. Правда, Глейзер?
— Разумеется, — сказал Глейзер.
— Каиафа, Калигула, Калтгоф… — ускорился пророк. — Кармайкл, Каспар, Каутский, К., Кордильо…
Андрей нагнулся и положил прямо в винегрет желтый пакет. Пророк, по инерции ткнув вилкой, сказал:
— У них тоже были послания, только ничего не понял. Взять хотя бы галлатов…
Телефон разразился долгой трелью. Андрей сорвал трубку.
— Да, — сказал он. — Да! Ясно! Фрунзенская!.. Да получили мы!
— Что там? — спросил Глейзер.
— Это К., — сказал Андрей. — Нас всех вызывают. Я пытался вам сказать…
Он снова сказал в трубку:
— Да, мы все… Ясно. Хорошо! Да, разумеется!
Пророк смотрел на него с трясущимися губами, с нижней — у него свисала, извиваясь, капустинка.
Андрей отдал трубку Глейзеру.
— Тебя, — кратко сообщил он.
Глейзер припал ухом к мембране.
— В лучшем виде, — сказал он. — Никак нет. Ни в одном глазу! Не подведем, не беспоко…
Зазвучали гудки
