Моя радость слегка утихает, когда, запив черствый хлеб холодным, горьковатым молоком, мы отправляемся почивать в комнату для прислуги, навещающей сегодня родню. Здесь нет кроватей. Только сено навалено на пол вдоль стены.
Я-то надеялась на мягкую, сухую постель, чистые простыни, нормальную подушку, а получаю, в итоге, клочок сена под голову, мокрую одежду, второй кожей прилипшую к телу, да влажный плащ вместо одеяла. Брр.
Хочется расспросить Сандера о многом: о Храме, о Левии, о традициях служителей, но капитан не дает никакой возможности пообщаться без свидетелей. Его назойливое присутствие необыкновенно утомляет и все больше злит. Так и не обновив нисколечко вчерашнюю базу данных, незаметно для себя отключаюсь.
Следующим утром, полузамерзшая и совершенно упавшая духом, уныло завтракаю со своими спутниками остатками вчерашнего ужина, после чего мы вновь отправляемся в путь.
Дождь утих. Судя по тому, как основательно подсохла дорога, закончился он много часов назад. Обходя очередную лужу, мрачно размышляю. Все утро, с тех пор как проснулась, потираю внутренний сгиб локтя. Уже с ночи кожа на этом месте отчаянно зудит. Зудит так сильно, что я не на шутку тревожусь.
Может, в том подгнившем сене обитают клопы или блохи и сейчас самые активные их представители мигрировали на мою покоцанную юбку? Или же это банальная аллергия на местную пищу? Забавно, если подобная напасть проявляется только у иномирян, и меня поймают на такой малости! А если у меня чесотка? Что тогда? Где найти врача? И есть ли тут нормальные врачи или только сомнительные целители вроде меня? Те, что лечат кого-то, сами не понимая, как и кого.
К счастью, прежде, чем успеваю вконец запаниковать, капитан объявляет привал на обед в тени огромного, пышного дерева и отходит по нужде. Судя по скорости, с которой он рванул за ближайшие, метрах в ста кусты, нужда у него накипела невероятно сильная! Наконец-то, его всевидящее око заслонит густая листва, а ум займется делами поважнее, чем шпионить за моей скромной персоной!
Пользуясь его отсутствием, внимательно, не таясь разглядываю локоть и вижу, что мой ранее незаметный шрам в виде восьмерки порозовел и припух. Это место и чешется, как безумное.
Сандер подходит поближе и нахмурившись рассматривает шрам. Под его удивленно-испуганным взглядом чуть не плачу. Не пугай меня, дружище! Я и так на пределе.
— Что это, Сандер? И почему эта штука на коже так чешется?
— Это помолвочный знак. Всего лишь символ твоей принадлежности Ардо, у него такой же. Старый, блаженный Антс как-то рассказывал, что у редких, просветленных дев этот символ в самом буквальном смысле указывает на жениха. Если шрам у девы распух — значит, ее суженый в беде.
— За «просветленную деву» спасибо, конечно! Но разве Ардо не должен уже быть во Фрии, в безопасности?
Парень бросает короткий взгляд на небо — сверяется с местными часами, затем с сомнением качает всклоченной головой.
— Уверен, что ливень тоже его задержал. Сейчас он может находиться как на территории Фрии, так и в левийском приграничье.
— Странно, что у него проблемы. Ведь протекция верховного мага предполагает содействие беспрепятственному переходу через границу?
Сандер лишь разводит руками и растерянно пожимает плечами. Сам весь в непонятках. Я задумчиво произношу:
— Вчера мне приснилась розовая почтовая птица, летающая над капитаном.
— Вот так совпадение! Мне показалось, капитан вставал позапрошлой ночью, в пещере. Я почти уверен, что расслышал вопль его креака.
Почтовый креак капитана. Граница. Его поединок с Ардо в моем сне. И крики Сандера, чтоб я поскорее включалась в игру! Внезапно все части мозаики складываются по своим местам в единую, цельную картинку. Меня терзает раскаяние, что свой сон-подсказку я проморгала. Даже не прислушалась, не присмотрелась, не попыталась понять. Отбросила, как бессмысленную мешанину из пережитых впечатлений.
Усаживаюсь на небольшой, приплюснутый камень, нагретый жарким солнцем, ситу спускаю на землю и жду. Через несколько минут к нам возвращается сир Крамер. Его глаза, оживленно блестящие, кажутся чужими на морщинистом, усыпанном старческой гречкой лице.
Старый вояка привык отражать внезапные удары и отработал на них особое чутье. Поглядывает внимательно то на меня, то на Сандера. Правую руку привычно кладет на бедро, поближе к рукояти меча, который однажды там крепился. Кожей чувствует, что удар вот-вот состоится и готовится к защите. Торжественно заявляю:
— Попрошу тебя, капитан, отправить своего креака на границу с новой грамотой для Ардо. Примерно такой же, какую вы написали ему вчера. Я продиктую, что писать.
— Чем тебе не угодила первая? — холодная насмешка в его голосе неприятно коробит. — Объяснись, любезная сестра, будь так добра!
— Видишь ли, твоя первая грамота по какой-то причине не сработала. Боюсь, ты послал на границу второй документ, отменяющий первый. В самом деле, к чему лишаться доброго служителя, когда есть шанс свалить неудавшийся переход через границу на предвоенную неразбериху?
— Ты забываешься! Дерзить своему капитану недопустимо. И уж тем более, обвинять его во лжи, — он приближается ко мне вплотную, возвышаясь надо мной отвесной скалой. Пытается надавить и надменной позой, и свинцовым взглядом. Сломать. Согнуть. Раздавить. Подчинить своей воле.
Неспешно встаю, выпрямляюсь. Какое счастье, что мы одного с ним роста! Не торопясь с ответом, носом втягиваю воздух, целиком заполняю грудную клетку. Сквозь его высокомерие отчетливо ощущаю вонь фальши и лжи. Пристально смотрю в его серые глаза и вижу, как плещется на дне зрачков вымораживающая злость. Он не привык к отпору от подчиненных, к тому, что другим очевидно его нутро.
— На днях ты просил меня отчитаться о внутренней работе, сир. Мой отчет слегка запоздал, но это ничего. Вот мой главный вывод. Прошли те времена, когда я слепо доверяла своему капитану. Ты, бывает, ошибаешься, и я не намерена мириться с тем, с чем категорически не согласна.
— В чем я ошибаюсь? Раз уж мы беседуем по душам, укажи мне на мою ошибку, о, не по годам мудрейшая дева!
Тяну ему свою припухшую восьмерочку на руке — пусть полюбуется!
— Твоя ошибка заключается в том, что ты не дооценил моей связи с Ардо. Я точно знаю: у него проблемы, и начались они на границе. Зачем ты вставал позапрошлой ночью в пещере? Куда отсылал своего креака?
— Ты не смеешь требовать у меня отчет, — заявляет он, заметно побледнев. — Еще вчера утром я был уверен в тебе, как в себе… Но и просветленной Лии Клерр вскружил голову этот дрянной мальчишка… Когда мы вернемся в храм, я настойчиво порекомендую верховному отправить тебя в самое начало пути. Отмывать горшки и стирать белье в лазарете. Твоя задача — вновь научиться подчиняться указам.
— Сударь… то есть сир! Позволь тебе напомнить, что мы заключили соглашение. Я следую за тобой в храм, если мой жених беспрепятственно переходит границу и покидает Левию. В ином случае я собираюсь в самое ближайшее время познакомиться со своими будущими свекрами, хочешь ты того или нет.
