Ничто в этом утре не было обычным для Перис.
Слишком взволнованная, чтобы почувствовать усталость, Перис достигла улицы Медисон и стала быстро подниматься к отелю «Алексис» с его многочисленными подсобными пристройками.
Уже внутри здания Перис заколебалась, стоя перед лифтом.
Перис-миротворица.
Перис, которой можно доверять.
Перис, которая стоически наблюдала, как ее сестра вышла замуж за Тобиаса, и которая никогда не показывала своих собственных чувств к нему.
Синтия не была так сильна, как Перис. Их отец достаточно терпимо относился к выходкам приемной дочери. Мать Синтии просто игнорировала их, так же как и Попс. Эмма всегда поджимала губы по этому поводу и незаметно отстранилась от внучки, которую была вынуждена признать.
Перис росла с желанием сделать Синтию счастливой. Будь она счастлива, она не пускалась бы в погоню за приключениями и не заставляла бы других доказывать свою любовь к ней, даже когда отвратительно себя вела.
Слезы.
Синтия, рыдающая, распростертая лицом вниз на кровати: «Они ненавидят меня».
Дождь стучал по ромбовидным окнам очаровательной спаленки на двоих. День как раз из тех, которые нравились Перис. Она любила смотреть на плачущие под дождем деревья.
– Давай пойдем гулять, – сказала она. Ей хотелось обнять Синтию, но она знала, что лучше этого не делать. – Мы можем пойти в магазин, и я куплю тебе тот журнал, который ты хотела.
– Мокро там, – сказала тринадцатилетняя Синтия. – Прическу испортит.
Перис взглянула на светло-рыжие волосы Синтии и дотронулась до своей косички.
– Хорошо, хочешь, я схожу и куплю тебе? – Она не могла выносить ее рыдания.
– Может быть. Тогда этой тупой миссис Пурвис не придется говорить бабушке Эмме, что она видела, как я пыталась его взять. Я уже все положу на место. Все ненавидят меня.
– Нет, это не так. Они любят тебя. И я люблю.
Синтия икнула и снова заплакала.
– Да, – настаивала Перис. – И я всегда буду твоим лучшим другом.
– Правда?
– Да.
– Обещаешь? Что бы я ни делала?
– Обещаю.
Перис никогда не забывала своего обещания. Но несколько часов назад она позволила себе ответить на призыв мужчины, с которым Синтия развелась.
– Мэм? Что с вами?
Она вздрогнула и взглянула в лицо портье, который держал открытой дверь лифта.
– Все в порядке, – сказала она, заходя внутрь.
Дверь закрылась, и она нажала кнопку этажа, поежившись под черной хлопчатобумажной курткой, надетой поверх мешковатой рубашки и джинсов.
Какая дура.
Маленького сексуального обещания оказалось достаточно, чтобы сбить ее с ног. Маленького сексуального обещания от единственного человека, о котором она мечтала.
От Тобиаса Квинна.
Поцелуй.
Несколько поцелуев.
Его руки на шее, на спине, ласкающие талию сквозь тонкую ткань.
Она содрогнулась.
И она бы снова сделала это. О Боже. Она с силой потерла лицо руками. Мягкий толчок лифта возвестил о прибытии на нужный этаж.
Поскольку Эмма Делайт ответила на ее звонок по переговорному устройству, она уже ждала у распахнутой двери. Уютно большая в шелковом макового цвета костюме, Эмма внимательно изучала своими пронзительно зелеными глазами слегка растрепанную внучку. Посмотрела, как Перис теребит прическу, и дотронулась до своих с изысканной небрежностью уложенных седых волос.
– Привет, Эмма, – сказала Перис, засовывая руки в карманы куртки. – Надеюсь, у тебя осталось немного кофе?
– Мм, – неопределенно ответила Эмма. – В кофейнике. На столике у кровати.
Эмма вела жизнь богатого бродяги. Постоянно в движении. Не держа ничего, даже отдаленно напоминающего дом в своем дорогом номере люкс. И все, что она ела и пила, готовилось другими. Здесь, в месте, которое она называла домом, все делала прислуга.
Перис взяла из буфета чистую чашку и налила кофе из гостиничного кофейника. Комната, в которую она прошла, была выдержана в розовых и темно-красных тонах.
– Надеюсь, это с кофеином? – спросила она, подозрительно глядя на цветной кружок на крышке кофейника.
– Коричневая метка, – Эмма как будто прочитала ее мысли. – Обычный.
– Некоторые не выносят кофеин, – очутившись здесь, Перис не знала, с чего начать. – Говорят, он вреден.
– Ну, если много пить, тогда конечно.
– Да? – Перис рухнула на тахту. – Что ты сказала, Эмма?
– Что кофеин не всем полезен. Ты ужасно выглядишь.
– Спасибо. – На Эмму всегда можно было положиться: она говорила, что думала. – Зато ты выглядишь потрясающе. Есть планы на день?
– У меня есть планы на каждый день. Ты знаешь. Что с тобой случилось? И не причесалась. Худеешь, что ли? Но ты и так слишком тощая, моя девочка.
Откинув голову на спинку тахты, Перис поставила чашку на колени и уставилась в потолок.
– Перис…
– Куда ты собираешься?
– Это не твои заботы.
Перис слегка улыбнулась. Эмма, которая посвятила большую часть жизни, потакая прихотям одного единственного мужчины, теперь проводила месяцы, занимаясь чем хотела и когда хотела. И она категорически отказывалась обсуждать, чем именно.
– Как Попс? – небрежно спросила Перис.
– Откуда мне знать?
Ответ прозвучал слишком быстро. Перис выпрямилась, сдула волосы, упавшие на глаза, и допила кофе. Потом налила еще чашку.
– С тобой что-то не то, – сказала Эмма, повышая голос. – Ты действительно плохо выглядишь.
– Ты уже говорила об этом, – Перис изучала красивое лицо Эммы с аккуратно и в меру наложенной косметикой. – Я никогда не собиралась быть модницей, как ты, бабушка.
Эмма фыркнула, высказав свою нелюбовь к слову «бабушка», даже из уст обожаемой Перис.
– Я сто раз писала Попсу, с тех пор, как ты съехала. Он ни разу не ответил.
– Вряд ли он получил эти письма. Может, он и в почтовый ящик-то не заглядывает. В любом случае, он бы не ответил. Ненавидит это занятие. Да он и словечка не написал, после того, как продал свое дело.
Перис недовольно прищурилась.
– Ему нужен телефон.
– Он все равно не стал бы им пользоваться.
– Все это выходит за рамки, Эмма, – намеренно жестко сказала Перис. – Я пыталась связаться с ним через клуб радиолюбителей.
– Вот как?
Как будто Эмма могла одурачить кого-нибудь, притворившись, что ей все равно.
