холодными зимними вечерами.
Здесь было всё чужое. Незнакомые растения, странные насекомые, а про жителей этого мира вообще вспоминать не хотелось. И тот факт, что я родилась именно в этих краях, не делал к ним ближе. Даже тайна моего рождения уже не казалась такой важной на фоне всего того, что свалилось на мою голову, и от этого становилось только хуже. Я словно потеряла ориентир. То, что вело меня всю жизнь, вдруг утратило смысл.
Поздний завтрак прошёл как в тумане. Лариша о чём-то трещала без умолка, но я не понимала смысла сказанного. Хорошо, что обращалась она чаще всего к деду, смущаясь внимания остальных, иначе я могла бы обидеть ребёнка, не желая того. Но сейчас мне было не до разговоров. Да и вообще не до чего. Навалившаяся тоска давила всё сильнее, и хотелось только одного – побыть наедине с собой.
Я не помню, что ела, и ела ли вообще, но когда встала из-за стола, поблагодарив радушных хозяев, вдруг ощутила острую нехватку свежего воздуха и вышла из дома.
– Пусть прогуляется, придёт в себя, не лезь к ней пока со своими нравоучениями, – услышала за спиной тихий голос Анны Павловны, когда вышла на порог, – тем более днём здесь довольно спокойно, и ей ничего не угрожает. Так что сиди и жуй дальше, а то, глядя на неё, и сам ни крошки не съел, а тебе сейчас это жизненно необходимо, не забывай.
– Но…
– Никаких «но», – осадила она Анджея, – слушай, что тебе говорят старшие.
Вдохнув полной грудью, я сбежала по ступеням и огляделась по сторонам, раздумывая, куда бы пойти. Справа, у клетки с фурией, толпились кентавры и раздавались недовольные голоса. Там бы я точно не хотела оказаться ни за какие коврижки. А вот слева блеснула полоска воды, определяя мой выбор.
Мягкая трава стелилась под ногами, совершенно не мешая идти, а запах луговых цветов дурманил, успокаивая и заставляя дышать полной грудью. Чем дальше я отходила, чем больше впитывала в себя солнечный свет, яркие краски и неповторимый запах дикой природы, тем явственнее отступала тоска.
И чего, спрашивается, раскуксилась? Нюни распустила, как маленькая девочка. Вокруг столько всего интересного, необычного, непривычного, а я ударилась в панику. Подумаешь, полезла к клетке с фурией… Зато теперь и близко к ней не подойду. Ну, назвала кентавра лошадкой, обидев при этом… Но не со зла же, да и вообще, на обиженных воду возят. Тем более, голову за это мне не оторвали. Зато теперь я осознала в полной мере, что здесь не всё, чем кажется, этим и является. Парадоксально, но факт, против которого не попрёшь.
Настроение, из разряда «ниже плинтуса», постепенно поднималось всё выше, остановившись на отметке «средней паршивости», а когда я вышла на берег огромного озера, то и вовсе подскочило до высот, поскольку красота открылась неописуемая.
Озёрная гладь поблёскивала в ласковых лучах дневного светила, пуская солнечные зайчики на склонившиеся над водой раскидистые деревья, ветви которых спускались до самой поверхности, создавая лёгкую рябь. Яркие россыпи лазоревых цветов, похожих на звёздочки, буквально усыпали песчаный берег, напоминая пушистый ковёр, колышущийся на ветру.
Присев на возвышении, я закрыла глаза, наслаждаясь нахлынувшим умиротворением, и осознание того, что в моей жизни не всё так плохо, накрыло с головой. А ведь действительно так и есть, нужно просто научиться видеть хорошее в том, что нас окружает, а не цепляться за плохое…
– О чём задумалась, голубоглазая? – От мужского баса, раздавшегося над ухом, я подскочила на месте, но встретив преграду на своём пути в виде квадратного тяжёлого подбородка, тут же передумала вставать, вслушиваясь в витиеватую вязь незнакомых, но явно нецензурных слов, вырвавшуюся сквозь стиснутые зубы.
– Ты знаешь, что опасна для окружающих? Ходячее бедствие, а не девчонка, – прошипел мужчина, в котором я признала недавнего четвероногого знакомца, потирая пострадавшую часть лица, так и не дождавшись ответа на свой первый вопрос. Правда, сейчас он выглядел как обычный человек, и был одет в льняную серую рубаху, яркий жилет и чёрные штаны, заправленные в высокие сапоги.
– А нечего было подкрадываться, – съязвила я, отодвигаясь от мужчины, чем тот и воспользовался, плюхнувшись рядом на песок.
– Я и не подкрадывался, – фыркнул кентавр, подобрав на берегу плоский камешек и запустив его в воду, наблюдая за тем, как, подпрыгнув пару раз, тот ушёл на дно, – просто ты так громко думала, что не услышала шума моих шагов. Меня, кстати, Грон зовут. А тебя как?
– Маргарита.
– Солнечный цветок, раскрывающийся с первыми лучами дневного светила? Кхм… красивое имя. И как же тебя, Маргарита, занесло в наши края?
– Ветер попутным был.
– Не хочешь говорить? Жаль.
– А зачем? Чтобы утолить твоё праздное любопытство? – фамильярничать я не любила, но собеседник выбрал способ такого общения сам. И если Владыке я бы не «тыкнула» никогда, то с этим представителем коренного населения такое общение казалось вполне нормальным.
– А если не праздное? – Карие глаза мужчины задорно блеснули из-под чёрных густых ресниц, и я даже на миг засмотрелась, признавая, что хорош ведь, зараза. Само олицетворение мужественности, начиная от макушки цвета воронова крыла до начищенных сапог.
– Ну да, ну да… Видимо, наша первая встреча произвела на тебя неизгладимое впечатление, сразив наповал.
– Не то слово, – хмыкнул тот, снова взяв камешек, но бросать не спешил. – А если честно, есть в тебе что-то такое, что притягивает, манит, волнует…
– Это, видимо, загадка, которая должна быть в каждой женщине.
– Язва ты, – театрально вздохнув, произнёс он, – я тут тебе, можно сказать, в чувствах признаюсь.
– Чувства не возникают за пару минут общения. Даже ненависть, что уж говорить об остальном, так что давай начистоту.
– У моей сестры странный недуг, – не стал изворачиваться Грон, – мнения наших целителей разделились. Одни говорят, что это связано с тёмной магией, другие – нет. Но чтобы что-то предпринять, нужно знать наверняка. Не могла бы ты попросить своего сопровождающего посмотреть её? Тёмный точно бы смог определить, связано ли это с его магией или нет. Много времени это не займёт: тут идти-то всего ничего.
– А почему сам не попросишь?
– Чтобы я попросил о чём-то подобных ему? Шутишь? – скривился мужчина.
– То есть меня просить об одолжении можно, а обратиться напрямую нельзя? Не вижу логики.
– Тут не в логике дело, а в отношениях между нашими народами. А ты – нейтрал, вроде как своя.
Вроде как… ну-ну… Как наверняка бы сказала Анна Павловна, если была бы здесь: «И хочется помочь сестре, и колется».
– Хорошо, я попробую, но обещать
