– Отвезти к тебе? – спросил он Беляева.
– Да. Спасибо. И Таис… Твой отец выписался несколько дней назад, – он достал из кармана какую-то бумагу, – взаимный отказ от претензий, твой отец его подписал и уехал домой. Ему ничего не угрожает. Но для него станет неожиданностью, когда он узнает, что его дочь не в Москве…
– Отлично, в раю я все равно никого не знаю.
Глава 19. Мне жальЯ шла шатаясь. Пальцы болели от тесных туфель, но ноги не слушались не поэтому. Я лишилась опоры, земли по которой шла уверенной твердой походкой еще неделю назад. Я словно побывала на суде, где меня приговорили к пожизненному заключению, без права помилования. Теперь я не принадлежала себе. Моей жизнью будет распоряжаться человек, которого я едва знаю… да и будет ли жизнь?
– Блин! – я в сотый раз подвернула стопу.
– Что?
– Ничего…
– Че ревешь тогда?
– Дайка подумать, наверное, из-за того, что меня продали какому-то горцу! Ты разве забыл?
– Ты сама этого хотела.
– Ты… вообще думаешь… мне пришлось, ясно! Иначе бы… да кому я рассказываю.
В машине стоял легкий аромат одеколона и кожи. Демид натянул футболку, сорвал с шеи бабочку и бросил на заднее сиденье. Он ехал медленно, бесконечно петляя, и все время молчал. На географической карте Сочи был крохотным городком, но его дороги казались бесконечными. Через какое-то время мы наконец выехали к морю. Сквозь темноту я различила огоньки яхт, мирно покачивающихся на воде.
– Вот бы туда…
– Ты что-то сказала? – он убавил громкость. Мелодия, звучавшая из динамиков, была до боли знакомой. Грустная скрипка резала сердце на части.
– Как называется песня?
– Не знаю. Понравилась?
– Такая красивая мелодия испорчена навсегда.
– Почему?
– Теперь она будет ассоциироваться у меня с ночью, когда я умерла…
– А выглядишь как живая.
Я подумала, что достаточно пьяна для уничижительного взгляда. Повернулась в его сторону, но тут же опустила глаза.
– «Savvato», вот название песни. Греческая, что ли…
– Обязательно запомню, – он вновь съехидничал, безразлично глядя в лобовое стекло.
– Ты тоже продаешь женщин?
– Только тех, что надоедают болтовней.
Я откинулась на сиденье и закрыла глаза. У меня есть еще несколько минут, чтобы жить. Дома, как выразился Беляев, меня упакуют, а после доставят новому хозяину. Было страшно. Безумно, до рези в желудке.
– Хочешь искупаться?
– Что?
– Ночью вода теплая.
– Правда? Сейчас?
Мы остановились прямо на автостраде. Волны выкатывали на пляж, галька приятно шуршала.
Демид стянул футболку, затем брюки. Я опять уставилась на рисунки, покрывавшие его тело.
– Все они что-то значат?
– Все они что-то прячут… – он протянул мне свою футболку.
– Накинь – прошел мимо, ступил в воду и скрылся в темноте. Его не было долго, он вынырнул в десяти метрах от берега.
– Так и будешь там стоять?
– А если я убегу?
– Ключи от машины в кармане брюк. Водишь?
– С одной педалью справлюсь! И ты сейчас далеко! Ты не успеешь меня поймать если я побегу!
Он молчал. Понимал, что догонит меня в два счета. Я разбежалась и что было сил швырнула туфли в воду. Не устояв, упала на колени. Мне хотелось рыдать, орать во всю глотку, что есть силы. Но вместо этого я тихо заскулила, прикрыв рот рукой.
– Может ты просто убьешь меня?
– То, что тебя ждет… это временно.
– На сколько? Как скоро зажравшимся мужланам надоедают их новые игрушки?
– …
– Даже имя отнял…Теперь меня зовут Таис. Наверное, тот горец заставит ходить голой.
Демид не понимал меня. Да и плевал он на очередную девку – товар. А меня вдруг понесло, накрыло волной безразличия ко всему что окружало. Я и впрямь умерла. Плевать стало на все и на себя в том числе.
Я скинула одну лямку платья, затем вторую. Оно скользнуло вниз. Переступила ткань, лежащую у ног. Спустила вниз трусики и взглянула на Демида. Он с любопытством рассматривал мое тело. Следил за каждым движением.
Вода была как парное молоко. Море ласково обняло мое тело и мне захотелось нырнуть с головой, глубоко-глубоко. Я вдохнула поглубже и ушла под воду. Пловец из меня был никудышный. Довольно скоро грудь сдавило. Отчаянно хотелось вдохнусь кислород, но я держала себя под водой. Почувствовав боль в горле я крепче сжала зубы и продолжала грести.
– Ты к Нептуну сбежать решила?
Демид выдернул меня из воды и потащил к берегу. Я продолжала кашлять и жадно глотать воздух.
– Ну все… – он отпустил руки, и я вновь ушла под воду. – Еще не достаешь до дна?
– Наверное потому что мой рост не два метра!
– Метр девяносто.
Отдышалась. Пришла в себя. Соль жгла глаза. Руки Демида крепко сжались на талии. Моя грудь была прижата к нему вплотную. Бедром я ощущала, как встал его член.
– Такое бывает, когда рядом женщина.
– Тяжело, наверное, по улице ходить. Если от любой женщины… так…
– Не от любой…
Его щетина кольнула кожу. Немного повернув голову, я коснулась носом его лица. Внизу живота заиграла щекотка и мне впервые так страстно захотелось поцелуя мужчины. Не только поцелуя, я хотела большего. Того, что было для меня неизведанным, запретным. Руки Демида обжигали кожу. Тогда как вода ласкала мои бедра. Я ловила ощущения на контрасте, не понимая, что происходит. Еще недавно я клялась подарить девственность законному мужу.
Член Демида все сильнее давил мне в пах. Он тяжело выдохнул и отвернулся, когда я, как дурочка, потянулась за поцелуем.
– Думаешь если я сделаю это, то Шерхан откажется от покупки?
– О чем ты?
– Он купил не тебя, а твою девственность.
– Я… вовсе не поэтому…, – я попыталась вырваться из его рук, стало дико обидно и стыдно.
– Ты едва меня знаешь. Так какая разница я или он?
Он был прав. Но хотела я сейчас и его.
– Те сто тысяч, что ты предложил… это было просто… была просто ставка?
– Просто ставка. Нам пора, – он выпустил меня из рук и поплыл к берегу.
Когда я вышла из воды он не смотрел на меня. Отвернулся и протянул футболку. Я натянула ее на голое тело. Затем стринги. Платье оттолкнула ногой, будто оно было виновато хоть в чем-то. Идти по камням было больно, я медленно ковыляла за ним. Дракон на его спине извергал пламя. Мне казалось, что Демид именной такой. Сильный, суровый, опасный… Наверное, это так манило меня. Я знала его не более чем того человека, который купил мою девственность. Но тот был мне противен, а Демид… он друг Беляева, и тоже мне ненавистен!
