– Что ты плачешь?
– Мы никогда не вернемся домой.
– Прекрати! – рявкнул он. – Прекрати сейчас же!
Бенжамин подумал, что когда-нибудь мама и папа забеспокоятся о том, куда подевались их дети, и пойдут в лес искать их. Но время шло, стало темно. Они просидели там долго, кажется, прошло два или три часа, и вдруг Бенжамин услышал в лесу какой-то звук. Слабое рычание, которое Бенжамин сразу же узнал, ведь оно всегда означало для него одиночество, а сейчас дарило надежду – мопед Нильса. Он понял, что старший брат возвращается с работы, что он выезжает на дорожку возле дома.
– Бежим! – крикнул Бенжамин Пьеру.
И они побежали на звук мотора, слышали, как Нильс газанул, слышали, как взвизгнул мотор, когда он обогнул холм и поехал вниз, и они бежали по буграм и ухабам через заросли, мимо деревьев, и внезапно все вокруг стало знакомым и понятным Бенжамину, он увидел заполненную водой траншею, по гребню которой они ходили несколько часов назад, груду бревен и склонившиеся ели, а чуть позже – старые электростолбы с черными полосками проводов, бегущими сквозь лес. Они помчались вниз по гравийной дорожке и увидели проглядывающий между деревьями дом. Мопед Нильса стоял прямо у беседки. Ниже у озера Бенжамин увидел маму и папу, они сидели у бани. На столе были расставлены зажженные свечи и бутылки. В гостиной Нильс раскладывал покупки. Он купил колу, которая уже пузырилась, и сырные палочки, которые он уже выложил в тарелку. Завидев Бенжамина, он бросил в него пакет.
– Раненые конфеты! – закричал Бенжамин Пьеру.
Пьер вошел в гостиную.
– Разве нам не нужно сходить к маме и папе и рассказать, что случилось? – спросил Пьер.
– Нет, зачем?
– Но мы ведь заблудились. Мы были очень далеко!
– Но теперь-то мы здесь, – ответил Бенжамин. – Конфет хочешь?
Нильс шагнул к окну, чтобы убедиться, что родители все еще сидят на месте, а потом подошел к телевизору. Без колебаний он воткнул вилку в розетку и включил его. Бенжамин молча смотрел, как Нильс подтащил кресло поближе к телевизору, чтобы слышать приглушенный звук, и уселся в него с пакетом сырных палочек. Нильс совершал невероятные поступки с такой самоуверенностью, что Бенжамин просто не понимал его. Пьер и Бенжамин сели на коврик за Нильсом и поставили пакет с конфетами между собой.
– Как дела с конвертом? – спросил Бенжамин. – Отправил его?
– Да, – ответил Нильс.
– Здорово, – сказал Бенжамин.
Бенжамин сосал конфету в виде красного гоночного автомобиля, она сначала застряла у него между зубами, а потом приклеилась к нёбу, язык щипало, когда он ее касался.
– Было очень важно отправить сегодня этот конверт, – сказал Бенжамин.
Нильс взглянул на Бенжамина и тут же повернулся обратно к телевизору.
– Теперь семья сможет выдохнуть, – сказал Бенжамин.
– Да, – ответил Нильс. – Потому что совсем не факт, что кто-то из вас когда-нибудь поступит в гимназию, идиоты.
Бенжамин и Пьер посмотрели на затылок Нильса, наблюдая, как он склонился к телевизору. Бенжамин беззвучно встал. Он знал уязвимые места старшего брата, знал и самое слабое место. На макушке у Нильса была проплешина размером с банку от снюса, где сквозь жидкие волосенки проглядывала белая кожа. Мама обычно смазывала ее кремом от солнца, чтобы не было ожога, но клала слишком много крема, и Нильс вечно ходил с перепачканной головой. Бенжамин и Пьер дразнили его за это пятно, но только так, чтобы не слышала мама. Бенжамин прокрался вперед и осторожно подхватил редкие волоски на макушке Нильса, закрутив их между пальцами. Нильс вздрогнул и обернулся.
– Прекрати, черт тебя побери! – заорал он.
– Тебе так хорошо дается учеба, дружок! – сказал Бенжамин.
Бенжамин, ухмыляясь, вернулся назад и сел. Они подождали немного, а потом Пьер подошел к Нильсу и сделал то же самое. Нильс яростно замахал руками, пытаясь отогнать брата, но не попал. Он встал, зажав в руках тарелку с сырными палочками. И вдруг глаза Нильса начали слегка косить, так всегда случалось по вечерам, когда он уставал; братья тут же это заметили и начали его дразнить, сводя глаза к переносице.
– Обещаю, я вас убью! – сказал Нильс и уселся обратно в кресло.
Бенжамин, который умел предчувствовать ссору родителей еще до того, как они сами понимали, что сейчас произойдет, про себя такого не ощущал. Он снова на цыпочках прокрался к Нильсу, подняв руку, а Пьер изо всех сил зажал себе ладонью рот, чтобы не рассмеяться. Не успел Бенжамин даже дотронуться до головы Нильса, как тот резко обернулся и ударил его. Мощный удар угодил Бенжамину в плечо. Нильс вложил в него столько силы, что тарелка с сырными палочками выскользнула у него из рук и покатилась по полу.
– Черт! – закричал Нильс, глядя на рассыпанные палочки.
Бенжамин понял, что больше не может контролировать ситуацию. Он попытался удрать в кухню, но Нильс догнал и схватил его. Нильс был выше и сильнее, он повалил Бенжамина на пол. Левой рукой он зажал обе руки брата, а правой колотил его по лицу. В ушах у Бенжамина звенело, на несколько секунд он потерял сознание, а потом очнулся как раз в тот момент, когда Нильс нанес новый удар, и еще, и еще, сжатый кулак обрушивался на голову Бенжамина. Он уже ничего не видел, только слышал глухие звуки ударов по голове и отчаянные вопли Пьера:
– Перестань! Перестань его бить!
Удары прекратились. Бенжамин почувствовал, что Нильс отпустил его. Он лежал на полу и видел, как Нильс выглянул в окно, а потом рванул вверх по лестнице. Через несколько секунд открылась входная дверь, вошли мама и папа с бутылками, тарелками и стаканами. Бенжамин попытался встать, он не хотел, чтобы они видели его на полу, не хотел, чтобы они стали расспрашивать, что случилось.
– Нильс бил Бенжамина по голове, – закричал Пьер.
Мама остановилась в дверном проеме, глядя на Бенжамина.
– Что вы сделали Нильсу? – спросила она.
– Нильс смотрел телевизор! – сказал Бенжамин.
– Что за чушь вы несете? – спросила мама. – Разве брат ябедничает на брата?
Бенжамин осторожно ощупал руками свое лицо, проверяя, не идет ли кровь.
– Что вы ему сделали? Каких гадостей ему наговорили? – возмущенно спрашивала мама. Ответа не последовало, так что она шагнула в комнату и закричала. – Отвечайте! Быстро говорите, что вы сделали Нильсу!
Она повернулась к Пьеру.
– Что случилось? – спросила она.
– Мы играли в лесу и заблудились.
– Нет, этого не было, – перебил его Бенжамин.
– Да, мы ходили там несколько часов, я плакал.
Мама смотрела на сыновей, приоткрыв рот, с изумлением и отвращением.
– Какие отвратительные дети! – сказала она, повернулась и вышла из комнаты.
