Ее руки обвивают мою шею, заставляют идти к ее губам навстречу. Излюбленный прием леди, будто целует джентльмен. Искра от первого контакта отдает где–то внизу. Ее мягкие губки пьянят, будто холодные леденцы тают на моих губах.
Мой язык врывается в ее ротик. Вот так, девочка… а ты думала что?
Не трогаю ее, не обнимаю, не хватаю за грудь или задницу. Сейчас получаю лишь сахарок в виде поцелуев. Скоро это уже будет приторно. Но в данный момент мои ладони скромно лежат на деревяшках лавки. Чем меньше трогаю ее сейчас, тем больше получу в постели.
В покоях мы оказываемся спустя два часа. Эта утомительная прогулка по лабиринту превратилась в нескончаемую дорогу до постели, два раза еще появлялась прислуга с вином и закусками. Эмилия совсем распоясалась, девочке лет двадцать, в таком возрасте это не возбраняется, но на пару наставнических шлепков она все же напросилась.
В покои деликатно проводил управляющий, что пасся именно у нашего входа в здание дворца. Обычно мне плевать, на посторонние взгляды, но я все–таки надеялся, что Камиллу по дороге не встречу. Моей совести повезло, зубы об мою натуру ломать не придется.
Роскошные, пышные апартаменты. Ласковые ковры, развратные картины, шикарные занавески, шелк, всюду шелк и интимное таинство света. В центре гостиной столик преимущественно с красным полусладким и бараниной. Кто бы сомневался. Дальше две двери. Заглянул в ту, что слева: огромная ванна, подсвеченная голубая вода, следы служанки на мраморе, что пять минут назад наверняка проверяла температуру воды. На столике фрукты, хрустальный кувшин вина и два бокала. Усмехнулся, ну нельзя же так цинично.
Во вторую комнату не стал заглядывать сразу. Это спальня, сомнений нет. Развернулся к Эмилии. Та стоит по центру комнаты, затаилась и ждет.
– Помоги мне снять платье, – она это не просто говорит, она требует.
– Давай просто порвем его, – предлагаю с нотками безразличия в голосе. – Все равно расплетать корсеты не умею.
На что последовал невозмутимый ответ:
– У меня нет корсета, он мне не нужен. Там просто молния.
О Великие, температура моей спермы подскочила до степени кипения. Подошел к ней, дернул молнию, девочка повела плечами, шевельнула руками, и платье рухнуло. Никаких панталон, только тоненькие трусики, что она подцепила пальчиками и стала медленно спускать... Голое, превосходное тело, круглая попочка, тоненькая талия и стоячая большая грудь. Девушка стоит на месте и демонстрирует себя.
Я в шоке, наливаю в бокал вина из графина, залпом заливаю в себя, обхожу эту неподвижную, но дрожащую в предвкушении фигурку. Эмилия застенчиво поглядывает и скромненько улыбается. Эта особа знает и сама, что фигурка ее фантастически прекрасна. Эти глазки из–под длинных ресничек ласково следят за моей реакцией, словно говоря: убедись Катэр сам, какой подарочек ты сегодня получил.
Красота пьянит сильнее и слаще вина. Разве бывают такие породистые зайки?! Белая кожа, никогда не задерживающаяся на солнечном свете, признак аристократии и голубой крови. Эта девочка просто великолепна. Такое впечатление, что над этим телом поработал маг.
– Возьми меня, Катэр, – шепчет она. Ощущение такое, что с ее глаз вот–вот засочатся слезы.
– Думал, мы выпьем еще, – отвечаю, рассматривая ее тело.
– Тебе нравится смотреть?
– Да, я эстет, – отвечаю и начинаю раздеваться, она тянется помочь, но я останавливаю и продолжаю серьезно: – Стой, где стоишь, и пока не скажу, не двигайся с места, ты поняла?
– Ты пьян, – шепчет она, часто дыша. Но не смеет двигаться. Мой взгляд сейчас давит ее волю.
– Ты хочешь меня? – произношу, пятясь к ванной.
– Да.
– Тогда иди ко мне на четвереньках.
– Что?!
– Иди на четвереньках, – повторяю, в моем голосе сталь.
Она скидывает белые туфли, стряхивает задержавшиеся на лодыжках трусы и опускается, в ее движениях истерия, протест. Но это все жалкие попытки сопротивляться, она повинуется мне. Ее аппетитный зад виляет, приближаясь, белые пышные баллоны сисек трутся друг о друга при движении рук. А я опускаюсь в теплую, голубую воду, не сводя с нее строгих глаз. Моя эрекция уже максимальна.
Она погружается и тянется ко мне. Беру за таз, разворачиваю ее спиной и усаживаю к себе. Мой член находит ее влагалище, будто они созданы друг для друга и входит, входит и входит. Сразу, без прелюдий и церемоний. Хватит и тех, что были в парке. Девушка вскрикивает, начинает тихонько стонать.
Раздвигаю ее ноги шире, до предела, и заставляю подниматься и опускаться. В этой позе она моя вся. Мне доступно все ее тело. Хватаю упругие груди, что обходятся пока еще без корсета. Сжимаю твердые соски.
– Мне... больно, – прерывисто, между вздохами говорит она.
– Терпи.
– Хорошо... стараюсь.
Начинаю двигаться сам, быстрее, сильнее. Она кричит, визжит, как резаная. Это заводит меня. Одна рука опускается на ее тоненькую талию и начинает сжимать. Ты вся моя. Вместо визга уже писк, пыхтение. Сдавливаю талию сильнее. Чувствуй мою силу и власть, маленькая сука. Ее тело напряжено до предела. Отпускаю грудь, начинаю рвать и ломать эту черную капну на голове, заколки, шпильки и спирали разлетаются и плюхаются в бушующую воду. Черные волосы каскадами падают мне на лицо, на тело, они всюду и везде. Отрастила гриву, сука. Уничтожив прическу, хватаю за волосы, наматываю их на кулак, как можно больше. Мое. Тяну за них и запрокидываю ее голову.
Немного движений в воде, и я снимаю Эмилию с себя. Еще чуть–чуть и пришлось бы везти ее в свой особняк на Шенни. Поднимаюсь и беру на руки. С ее глаз течет косметика, губы размазаны, волосы мокрые. Смотрит на меня бешеными глазами полными тревоги, страсти и вожделения.
Тяжело преодолеваю мраморный пол, затем ковер. С ноги вышибаю дверь в спальню.
– Помылась маленькая сука, – шепчу, пожирая ее почерневшие глаза своим нечеловеческим взглядом. – Теперь трахну тебя по–настоящему.
– Не делай мне больно, – пищит жалобно.
Кидаю это тело на огромную кровать, с навесом беспорядочного количества занавесок и тюлей.
Она на спине, я словно даф взбираюсь сверху, со свирепым видом и плотоядным вопросом: какую бы часть тела у нее отхватить. Закидываю одну ее ногу себе на плечо, обхватываю ее тельце обеими руками, смыкая ладони в замок, и вхожу. Сжимаю хват, чтобы ей было максимально неудобно. Она в ужасе, она боится, она пожалела, что связалась со мной.
Трахаю ее с яростью почти до самого предела. Затем переворачиваю на живот, с силой, хватая за таз, вздымаю ее задницу, широко развожу согнутые ноги.
– Стой так, пошевелишься, выпорю!
– Ненавижу тебя, – хрипит она, стоя в позе прижатой лягушки. – Ненавижу...
Мои пальцы, изучая влагалище, становятся скользкими, а затем один входит в ее тугую задницу. Прыткое тело дергается чтобы спастись, как от языка пламени. Но вторая рука крепко обхватила тело за хрупкую талию.
