Изо всех сил старалась не думать о том, какие мы разные, но ведь и правду говорят, что в этом мире противоположностям свойственно притягиваться. А чем дальше оттягивать этот момент, тем сокрушительнее будет столкновение. Наше столкновение было именно таким. Моя точка невозврата.
Я несмело обняла его за шею, уткнувшись в ключицу, жадно вдыхая ставший родным запах. Борис Викторович ещё сильнее прижал меня к себе уткнувшись лицом в макушку. Сколько мы так простояли? Вечность?
— Уже поздно. Беги, иначе я не выпущу тебя уже отсюда, — он открыл дверь, смазано поцеловал меня и легонько подтолкнул к выходу. — Напиши мне, как приедешь домой.
— Обязательно, — обняла напоследок крепко-крепко и умчалась прочь.
Мозг работал всего на 1 %, я парила где-то очень высоко в облаках. Где-то там, где не было проблем с родителями, где никто ни за кем не следил, и я счастливая шла бы после свидания домой.
Не замечая ничего вокруг, вышла из клиники.
В следующее мгновение стало катастрофически не хватать воздуха, потому что чья-то рука с огромной силой сжала горло. В судорожных попытках сделать хоть малейший вдох, пыталась увернуться, но все тщетно.
Оглушающий удар о бетонную стенку вызвал адскую боль в затылке. В глазах потемнело, а все попытки разглядеть хоть что-то оборачивались жужжащим шумом в ушах. От удара прикусила язык и ощутила неприятный металлический привкус.
Реальность иногда оглушающе бьёт в самый неподходящий момент, снося с ног прямо в лапы зыбучих песков. А ты, задыхаясь, опускаешься на самое дно, откуда тебя уже никто не вытянет.
С большим усилием пыталась карабкаться на краю сознания в сторону светлой точки, так слабо маячившей передо мной. Я знала, что совсем скоро потеряю сознание.
— Попалась, сокровище папочки? Так мы собьем спесь с вас, семейка добропорядочных умников, — сквозь пелену просочился злобный голос, который казался мне знакомым, но от шока и боли не смогла понять, кто передо мной. — Тебе никто не поможет, — хрипло прошептал в ухо, проводя носом у самой мочки.
Пыталась открыть рот и что-то сказать, но подступающая тошнота становилась невыносимой, и в следующий момент меня настигла темная бездна. «Тут мне никто не поможет». Стало легко и спокойно.
Глава 13 — Борис
Земную жизнь пройдя до половины,
я очутился в сумрачном лесу,
утратив правый путь во тьме долины
Данте А. «Божественная комедия»
Дверь закрылась, а с ней открылся мой поток эмоций к этой маленькой девочке. Радость, смешанная с адреналином, пропульсировала по венам. Не сдержался, Борь. Ты обещал самому себе только смотреть, любоваться со стороны, но никак не лезть к ней со своими чувствами и эмоциями.
Непозволительные надо сказать эмоции, как для мужчины твоих годов с прицепом личных проблем. Один лишь взгляд, и в голове возникают мысли, за которые мой друг имеет полное право проломить мне череп, и я уж точно не стал бы возражать.
На языке ощущал пресловутое вожделение. Безумное желание обладать. Охранять. Оберегать.
Тяжело прислонился к двери, выравнивая дыхание.
Не буду юлить, сказав, что снова ходил в зал только затем, чтобы выпустить пар за странную злость, испытываемую по отношению ко всем особям мужского рода в радиусе километра от нее.
Срывало тормоза основательно и бесповоротно, а каждые новые связи приводили к неизменному разрыву после первой ночи, потому что они все не такие. Все они не она. Трахал и забывал сразу же. Порой даже не мог и этого сделать.
А как все начиналось? Безобидно.
Миша присылал фотографии своей семьи все годы моего вынужденного отсутствия, и часто рассказывал о самом главном сокровище, возведенном на пьедестал. На радость маме с папой она росла добрым и отзывчивым ребенком, не требующим ничего и не закатывающим истерики.
И если сначала я лишь любовался такой прелестной малюткой, то в последние годы фотографии стали резко меняться. И на смену резвому карапузу, подростку пришла прекрасная девушка. Оно и понятно, девочка выросла, пугало другое — мои чувства на этот счет.
Чувства.
Каждый созвон с Мишей ждал как чуда, совсем уже с ума сошел. Жадно впитывал капли любой информации, как свихнувшийся маньяк.
Пару лет я долго и муторно говорил себе, что она нравилась мне исключительно внешне. Мать у нее красотка, Аня же вобрала в себе лучшие черты от Миши и Марины, создав идеал красоты этой семьи.
Я жадно следил за ее личной страницей, и довольно сильно вскипел, когда она закрыта ее. Знак свыше — отойди. Не для меня.
Организм, по правде сказать, бунтовал всякий раз, когда Миша присылал фото с нового праздника, где Аня была исключительно в объятиях долговязого парня модельной внешности. Какого черта он стоит и обнимает ее? Почему Миша, блядь, такой спокойный. Да на морде этого утырка было написано, что его волнует.
Невзначай по телефону он жаловался, конечно, что ему не нравится этот, цитирую "поця", но вот ничего радикального друг не делал. Я бы уже давно раскатал его асфальтоукладчиком просто так, для успокоения своей нервной системы, и уверен, для блага Ани тоже. Нутром чувствовал, что смазливый кадр еще доставит всем проблем.
Достаточно и того, что сведет с ума меня своим существованием рядом с ней. Хотя в этом плане я серьезно раздумывал над радикальной зачисткой. Нет человека — нет проблем.
За один только побитый взгляд моей девочки его стоило подвесить за яйца и долго бить раскаленным железом. Миша мне сказал, что недопоц переспал там с кем-то. Помимо очевидного вопроса о наличии члена… Возникает еще один вопрос: как можно вообще смотреть налево, если с тобой рядом причина постоянного стояка половины населения земли!? Руки чесались, так хотелось вмазать ушлепку по роже.
Не хотел думать, что они могли спать. Сразу вскипал как чайник. Я просто кастрирую его и все.
И странная же вещь, ни разу с ней не общался за эти годы, но был уверен в чистоте и совершенстве. Родители же не всегда могут знать о своих детях все, так что не мудрено, что для Миши девочка была идеалом. А вот почему она стала идеалом для меня?
Да потому что, приехав в первый вечер к ним, я лишний раз убедился — моя интуиция не подвела.
Перестал рационально мыслить, просто поговорив пару минут в общей сложности. Думал, что таких больше нет, но мне повезло. Кажется, я основательно и бесповоротно влип, и во всем этом виноват лишь я один.
Доброта ослепила меня, и я не верил, не хотел признавать, что тянуло к ней уже не только физически. И тут начался мой персональный ад, потому что я каждый день сталкивался с безумным желанием прижать к стене и попробовать ее на вкус. Забрать к себе и никому не показывать.
