— Медведь, — встрепенулась я, — а ты можешь сделать так, чтобы мой счет больше не был подвластен отцу?
Я только тут осознала, что он все это время ввинчивался в меня непонятным взглядом.
— Могу. — Его голос прозвучал глухо.
— Было бы круто, — заставила себя улыбнуться.
Когда все закончится, начнется новая жизнь.
Он снова промолчал, отводя взгляд. А мне показалось, что я приняла правильное решение. Почему я не сделала этого раньше? Интоксикация высшим обществом? Надо было выехать в лес и глотнуть кислорода, чтобы в голове прояснилось? Похоже.
Но главным компонентом моего детокса был, безусловно, хозяин этой берлоги… что бы он там себе ни думал.
22
* * *
Я сжимал зубы с такой силой, что могли бы — раскрошились. От прозрения хотелось ослепнуть. Я попал настолько точно, будто сам планировал все, что привело ко мне Дану.
Чтобы доломать то, что не сломали другие.
Отец заклеймил собственного ребенка имплантом, говорящим ей только одно — не даст второго шанса заслужить его доверие, которое она не оправдала. И я теперь добиваю ее по самому тонкому — трахаю, не заботясь о беременности.
Ирония. Я зверь и не могу по-другому. Я умираю… и тащу ее за собой.
— Дана, — повернулся к ней, тяжело сглатывая. Вот и как мне сейчас это сказать? Но я как-то смог выдавить: — Давай я отвезу тебя домой…
— Нет, — снова даже не задумалась и не встрепенулась. — Но можешь меня отвезти в Деймондбон. — Она перевела на меня блестящий взгляд. — Если хочешь.
— Не хочу. Но так нельзя.
Она вдруг прыснула смехом, прикрывая губы ладонью, правда, я не смог сразу понял — плачет или смеется.
— Ты неправильный, Медведь, — просмеялась она. — Ты очень неправильный.
Я снова чувствовал, как скрежещет моя интеллектуальная система в башке, пытаясь понять ее.
— Почему? — сузил глаза. Невыносимо хотелось уже усадить ее к себе на колени, но все это снова будет значить черт-те что…
— Скажи, ты из себя строишь мудака, чтобы за тобой охоту не начали?
— Какую охоту? — прорычал.
— Ну ты посмотри на себя, Медведь! — рассмеялась она, а я покосился на ее пустой бокал и почти полную тарелку. — Ты меня кормишь, спасаешь, греешь, лечишь, но хочешь казаться козлом… Ты мужчина, Медведь. Настоящий.
— Ничего такого нет в том, что я делаю, Дана.
— Ну для тебя-то да, — протянула мне бокал. — Хочу за тебя выпить.
— Доешь сначала. — Я поднялся и обернулся на двери как раз в тот момент, когда раздался нервный стук. Дана замерла, а я медленно поставил бокал и дал ей знак молчать. То, что не услышал, как подъехала машина — странно. А фары отчетливо горели за деревьями.
— Сезар! — послышался мужской голос. — Сезар, открой!
Дана затихла мышью в уголке дивана, а я направился к дверям. Голос был незнаком, но интонация говорила о многом. И, кажется, я знал, кто это и зачем я понадобился.
На пороге стоял мужчина. Человек. На лице — полный спектр отчаяния и решительности пойти на любые меры. Невысокий, одет удобно, оружием не пахнет.
— Дональд Минс, помнишь? — дышал он часто, вцепившись в меня взглядом.
— Проходи, — посторонился я.
— Прости, что я так, — обернулся он, едва сделав пару шагов внутрь. Дану не заметил, да и не смотрел вокруг. — Сезар, прошу, помоги… Ты не ответил на письмо, и я приехал, но дом был пуст…
Я получил его письмо месяц назад, но в силу обстоятельств мне было не до него. Суть была страшная, как и у многих подобных просьб…
— …Сезар, я заплачу любые деньги, какие скажешь… Лили уже месяц у них… — Нервы мужчины предсказуемо сдали, и он начал запинаться, пытаясь протолкнуть ком в горле. — Я сам пробовал…
Я видел тянувшийся из-под рукава футболки кривой шрам.
— …Сезар, я знаю — ты один из немногих, кто может ее вытащить…
Я стоял и смотрел на него, ожидая окончания потока отчаяния.
— Я больше не могу, — ответил спокойно.
Повисла тишина. Мужчина окаменел, округлив глаза, оглушенный моими словами, но тут от дивана шагнула Дана, и Дональд повернул к ней голову.
— Здравствуйте, — обняла она себя, замерев на границе гостиной и кухни. А я шагнул к ней, повинуясь порыву, и притянул к себе в руки, отгораживая ее от двери. Не знаю, что меня дернуло. Я не думал. Дана тоже — обхватила мои руки у себя на талии, и вжалась в меня спиной.
— Сезар, — моргнул Дональд, прохрипев. — Ну ты же должен тогда меня понять…
— Я не могу, Дональд, — повторил тверже. — Я вне игры. Больше. Мне жаль.
Мужчина отвернулся, и я видел — сломался внутри. Он еще долго не сможет ехать за рулем.
— Подожди, — окликнул его, — провожу.
Как бы ни хотелось выпускать девочку из рук, пришлось. Я наказал Дане не выходить, подхватил ружье и вышел вслед за Дональдом. Тот меня не ждал, но и уйти далеко сил у него не было. Я нагнал его у кромки леса, осматриваясь.
— Прости, Сезар, — безжизненно начал он, тяжело шагая. Тут только я обратил внимание, что хромает. — Ты не обязан.
— Мне правда жаль, — осматривался по сторонам. Ночь выдалась тихая, дождь выплакался сполна, и теперь в лесу стоял радостный треск насекомых, мешавший слышать шорохи пришельцев. Запах тоже исчез. Но я не питал иллюзий.
— У тебя своя жизнь. Надо жить, пока можно, — бормотал Дональд, не видя ничего вокруг.
Знал бы он, что моя тоже на волоске.
— Зачем так далеко машину оставил? — Я оглянулся на дом. Не хотелось отходить.
Но он не ответил. А я остановился так, чтобы и дом видеть, и его.
— Дональд! — окликнул. И мужчина обернулся. — Будь осторожен.
23
Я проследил, как он сел за руль, завел двигатель… но не тронулся с места. Кажется, заплакал… А я направился к дому, думая, что никогда еще окна не горели так призывно. Подумав, припустил бегом, забежал на ступеньки и толкнул двери. Дана встрепенулась на стуле, подскакивая мне навстречу, но промолчала.
— Ты все еще хочешь вина? — поставил ружье у стены.
— Можно, — кивнула она. — Ты спасаешь людей?
— Спасал. Раньше.
Я вытащил из холодильника початую бутылку и направился в гостиную. Дана последовала за мной:
— А теперь не спасаешь из-за того, что с тобой случилось?
— Да.
— А спасал от этих… волков? — кивнула она на окно, усаживаясь на свое место.
— Да, — протянул ей бокал и сдвинул брови, заметив все еще полную тарелку. — Доешь.
