— Был? Они развелись или…
— Я убил его, когда мне исполнилось двенадцать, — он сказал это так спокойно, с чувством собственной гордости. Замерев, я ждала пояснений, потому что было не похоже, чтобы Захар сочинял. — В тот день я застал отчима на кухне, где он, повалив мать на пол, избивал её кулаками. Мама не отбивалась. Лёжа в луже крови просто закрывала лицо руками. … Всё случилось одним порывом — вне себя я схватил нож и засадил отчиму в спину, удачно зацепив сердце, — рассказывая, Захар бережно срезал нежно-розовую розу, точно в тон моего платья. — Этот урод даже не мучился. Сдох рядом с матерью. Но она … так и не смогла мне этого простить. Так как я был ещё ребенком, меня не смогли привлечь к ответственности. А ещё потому, что моя мать уже в то время была известной балериной, дело замяли, подав это как несчастный случай. Меня еще потом до самого совершеннолетия таскали к психиатру и каждый раз оказывалось, что с психическим состоянием здоровья у меня все хорошо. Я убил его сознательно, потому что хотел убить, мечтал об этом, не имея сил смотреть, как эта дрянь издевается над всеми нами. Понимаешь? Потому что даже тогда я понимал, что его связи и деньги легко помогут ему избежать наказания, что закона и справедливости на уровне государства не существует, что, если ты хочешь защититься — ты должен защищать себя сам. Такая сволочь как он вообще не должна была рождаться, потому совесть меня не гложет… И я до сих пор наказываю плохих парней по своим законам, если их вина доказана. И кары божьей в этом смысле я не боюсь, как и не боюсь вмешательства правосудия. Ты уже поняла, что я достаточно непростой человек, я могу многое дать, а могу и отобрать. Тот мальчик вырос и стал вот таким Захаром. Моя мать не умеет выбирать мужчин и воспитывать детей, она умеет только танцевать, тратить деньги и выносить мозг. Вот такой у меня комплекс героя, Злата, — взглянув мне в глаза, Захар протянул мне розу.
— Так что ты мне ответишь, если я предложу тебе стать моей девушкой?
На цветок — на Захара — на выход и снова на цветок. Мой взгляд метался, как и мои испуганные мысли. Почему в жизни всё должно быть обязательно так ужасно сложно?! И с этой немой мольбой я посмотрела на Захара:
— Ты и я… — не соглашаясь, я покачала головой. — У меня есть ребёнок и куча проблем с психикой, а у твоих ног лежит весь мир. К тому же я тебя совсем не знаю. Мы из разных вселенных, Захар, я ничего не смогу тебе дать. Не надо этих разговоров. Нельзя так спешить. И в общем…
— Да на хрена мне этот мир! И ты даже не знаешь, что мне нужно! — разозлился он, потеряв контроль, что с ним случалось крайне редко. — Злата, я открыл перед тобой свой тёмный шкаф и показал скелеты, чтобы ты поняла, что моя жизнь не так уж идеальна, в ней тоже полно дерьма и нервных срывов. Мне хочется, чтобы ты узнала, что я за человек, потому что мне кажется, что ты сможешь понять и принять меня. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я этого очень хочу. А проблемы… у них у всех есть решение. Ведь мы с тобой убедились — я могу прикасаться к тебе и нам интересно находиться вдвоём. Ты нашла в себе силы жить и менять обстоятельства, так найди в себе смелость сделать следующий шаг, расширь свой круг, впусти меня. Или мои откровения так сильно тебя напугали?
— Совсем нет. Немного… Я… Могу ли я подумать? — взяв розу, я прижала ее к своей груди, в которой ошарашенно подскакивало моё бедное сердце.
— Нет. Сейчас! — его тон был категоричен, а взгляд такой колючий, словно от моего решения зависела судьба всего мира. — Злата, я не буду спешить, не буду касаться тебя лишний раз, не буду целовать, если ты этого не хочешь и уж точно без твоего согласия не потяну тебя в кровать. Даю слово! Я просто буду рядом, как твой друг, твой партнёр, твой парень. Я хочу, чтобы ты привыкла ко мне и тогда мы двинемся дальше, постепенно. Умоляю, доверься мне, позволь нам попробовать, позволь себе надеяться.
…Боже мой. Несмотря на то, что у меня был глубокий внутренний конфликт с создателем, почему-то вдруг захотелось помолиться. Опять закрываю глаза и будто лечу вниз головой — страшно, очень страшно. В моем футляре всё разграничено, фобия расставила растяжки, и я живу, отгородившись от внешнего мира в постоянном напряжении. Но если расширить круг и впустить в него Захара — к постоянному напряжению могут добавиться новые яркие краски. Стоит рискнуть или нет? Сделать еще одну попытку или застрять в своём отречении?
— Да. Я согласна, но только при одном условии — ты не будешь на меня давить, подгонять и навязывать своё мнение, — с тревогой заглянула я в эти стальные глаза.
— Умеешь держать напряжение, — одобрительно хмыкнул Захар с улыбкой, осторожно и медленно потянув меня на себя. Я упала в его объятия, дрожа, как пойманная птица. — Хорошо, мой нежный лучик, я согласен. Если тебе что-то не нравится ты меня остановишь, и я не буду настаивать. Хотя, конечно, мне очень хочется к тебе прикасаться, ласкать тебя не только взглядом, но и губами… Можно я чуть-чуть только краешком?
Затаив дыхание я одобрительно кивнула, и он с нескрываемым удовольствием, осторожно, не разжимая своих губ, поцеловал меня в уголок рта, затем в шею, потом в плечо и, к своему удивлению, я заметила, что Захар тоже дрожит. — Твой ответ сделал меня счастливым, Злата, лучшего подарка мне и не нужно.
— Ну, на самом деле сегодня ты выцыганил у меня их уже несколько. Как ты проворачиваешь со мной эти фокусы — до сих пор не могу разгадать. Тебе удаётся выкручивать мои решения в свою пользу, заставляя меня думать, что это мой выбор, — он понимал, что была в моих словах как ирония, так и правда. — Вот и теперь, я как-то неожиданно для себя согласилась начать встречаться с типом, которого должна была бы сторониться. Как это вообще будет происходить???
В ответ на мои слова Захар Мазур просто излучал самодовольную радость:
— Знаешь, как говорят? Несмотря на то, что каждый из нас кукловод — все мы при этом чьи-то марионетки. Мне нравится распутывать твои ниточки и дергать за них.
— Эгоистичный, высокомерный деспот!
— Я не эгоист — просто я умею жить для себя. Я не высокомерный, а самодостаточный, просто не считаю нужным улыбаться всем. Я не дерзкий — просто я никогда не лезу за словом в карман. И я не ревнивый — я просто хочу быть единственным. Поэтому, ты не можешь обвинять меня в своих слабостях через мой мужской характер и стальной стержень. А, о харизме ещё забыл добавить.
— А если короче — никто не может устоять против твоей безжалостной привлекательности, — язвительно прокомментировала я, мельком взглянув на часы. — Мне пора, Захар, уже поздно. Нужно отпустить няню… — я растерялась, увидев выражение его лица. Категорически перепуганное несогласие. Этого мне еще не хватало!
