— Бедный Габриэль, он и в самом деле не хочет уезжать, — сказала Тэмсин; с ее губ все еще не сходила нежная улыбка. — Он не переносит, когда я не у него на глазах, с тех пор, как… — Она осеклась, глаза ее посуровели, улыбка исчезла.
— С тех пор, как?… — подсказал Джулиан.
Тэмсин пожала плечами.
— Это уже история, милорд полковник.
Она прикрыла глаза рукой, как козырьком, пытаясь на таком расстоянии разглядеть стены Бадахоса. Сейчас земля под ними сотрясалась от пушечной пальбы, и был ясно слышен вой снарядов. Это звучал ответный огонь с французской стороны.
— Куда Габриэль собрался?
Она снова пожала плечами.
— Просто кое-что привезти. Мы подъезжаем. Казалось, Виолетта больше не намерена распространяться о цели таинственного путешествия Габриэля, и Джулиан кивнул.
— Мы ведем обстрел бастионов Санта-Мария и Тринидад — на них сосредоточено все внимание.
— Когда Веллингтон ожидает, что сюда пожалует Сульт[6]из Кадикса?
— Ты хорошо информирована, — заметил он, вопросительно поднимая брови.
Больше всего Веллингтон боялся прибытия французского маршала, намеревавшегося снять осаду с Бадахоса.
— Конечно. Я тоже участвую в этой войне, полковник.
— Ты воюешь ради собственной выгоды, — сказал он с тупым упрямством.
Глаза Тэмсин загорелись гневом.
— Как и ваша армия, сэр. Только партизаны воюют за свою страну, а я с ними вместе.
— Но ты же торгуешь своими услугами? — спросил Джулиан.
Она бросила на него взгляд, полный безграничного презрения.
— Я продаю их тем, кто достаточно богат, чтобы за них заплатить. Тем, кто заплатить не может, я помогаю бесплатно. Здоровые деловые принципы, милорд полковник. А война — это дело, и вы, черт возьми, это прекрасно знаете. Немало людей во время войны делают деньги.
— Спекулянты, — заявил он с отвращением.
— А вы-то зачем ввязались в это, английский милорд? — презрительно поинтересовалась Тэмсин. — Уж, конечно, не из-за такой вульгарной вещи, как богатство. Так из-за чего же? Слава? Ордена? Звания?
Джулиан не ответил. Да, конечно, и слава, и звания, и ордена волновали его, но, кроме того, он воевал за честь своей страны, и причиной тому были верность и патриотизм. Но он не собирался говорить с этой бандиткой о столь высоких вещах — она бы только высмеяла его.
Теперь они подъехали к траншеям, расположенным у самых стен осажденного города, и звук пальбы стал оглушительным. Арабский жеребец Тэмсин пугался, встряхивал головой, высоко поднимал ноги. Казалось, он выбирал место, куда ступить на размякшей, пропитанной дождевой водой земле. Кавалерийские же лошади, привыкшие к шуму, пальбе орудий и неровным дорогам, уверенно шли вперед.
Когда в нескольких футах от них разорвался снаряд, подняв фонтан грязи, Цезарь тонко заржал и отпрянул в сторону. Джулиан инстинктивно схватился за узду, чтобы успокоить коня.
— Уберите руки! — скомандовала она с такой яростью, что он тотчас же послушался.
Девушка привычно успокоила жеребца, заговорив с ним по-испански, а после снова повернулась к полковнику — глаза ее полыхали гневом.
— Как вы смеете касаться моей уздечки?
— Прошу прощения. — Его и впрямь обескуражила ее ярость. — Я привык ездить со своей сестрой. О ней не скажешь, что она прирожденная наездница, и мне все время приходится быть начеку.
— Ну так знайте, что я не ваша сестра, — заявила Тэмсин, все еще полная негодования.
— Учитывая обстоятельства, могу только сказать, что рад этому, — пробормотал Сент-Саймон.
Тэмсин быстро взглянула на него и расхохоталась.
— Как вы правы, полковник. Есть вещи, недопустимые даже для разбойницы.
Ее неуместное веселье так же быстро прошло, как и началось.
— Если не возражаешь, давай больше не будем говорить об этом, — сказал он с неловкостью.
Тэмсин покосилась на расстроенное лицо англичанина, и шаловливая улыбка тронула ее губы.
— Осмелюсь предположить, вам бы не хотелось, чтобы командующий узнал, как вы забавлялись с пленной.
— Да, черт возьми, не хотелось бы! — огрызнулся он.
— И не хотели бы, чтобы это случилось снова? — как бы размышляла она вслух. — Вы меня огорчаете, полковник. Признаюсь, мне было бы приятно повторить.
— Извини за прямоту, но мне бы этого не хотелось, — заявил он решительно, поворачивая коня и отъезжая от нее. — Сержант, заберите людей и возвращайтесь. Я переправлюсь через реку по восточному понтонному мосту.
— Хорошо, сэр.
Сержант отдал команду, и отряд вслед за ним поскакал к палаточному военному городку, расположенному невдалеке от берега Гвадианы. Полковник же и его спутница направились к одному из понтонных мостов, соединявших военный лагерь со штаб-квартирой в Эльвасе.
Тэмсин покачала головой. Как-то не верилось ей, что полковник говорил правду. Неужели, раз пережив такое пьянящее безумие, можно было не желать продолжения? В ее памяти возник голос Сесили, ее нежный и чувственный смех: она рассказывала дочери, что чем чаще позволяешь себе уступить всепоглощающему пламени желания, тем ярче разгорается его огонь. Тэмсин вспоминала ответный смешок Барона, видела, как его темные хищные глаза обращались к лицу матери с таким выражением, будто он был готов ее съесть.
Ее захлестнула знакомая волна печали. Она ей не противилась — просто ждала, когда грусть рассеется. Тэмсин печалилась не о них, а о себе, о своей потере. Она так привыкла к присутствию рядом этих двоих, воедино слитых душами, к обволакивающему и согревающему теплу их взаимной любви… Неужели смерть смогла разлучить их?
Тэмсин и Джулиан въехали по понтонному мосту в Эльвас. При виде полковника часовые встали по стойке «смирно». На вымощенных камнем улицах толпились солдаты: там были стрелки в зеленых мундирах, пехотинцы и кавалеристы в красных; адъютанты сновали между командными постами, тяжело груженные интендантские телеги громыхали через город, развозя припасы по траншеям.
Цезарь шарахнулся, когда из переулка стрелой выскочила шелудивая собака, преследуемая целой стаей оборванных мальчишек.
— Это животное слишком впечатлительно, — заметил Джулиан, пока Тэмсин успокаивала лошадь.
— Он не привык к городу, — быстро ответила она, грудью кинувшись на защиту своего любимого Цезаря. — Не привык к такому количеству людей. Но он промчится со мной на спине сотню миль без пришпоривания или хлыста по горным тропам и обгонит любую лошадь из ваших конюшен, милорд полковник.
