Гогот и визг продолжались несколько минут. Наконец Наташа совладала с очередным приступом веселья и, утирая слезы, проговорила:
— Ты… ты в зеркало себя… видел? Нет? Иди, полюбуйся.
Холодея от ужаса, Геремор кинулся в ванну, и тотчас по квартире заметался его душераздирающий горестный вопль.
На лбу белокурого красавца, от виска до виска, идеально повторяя очертания прародителя, красовалось несмываемое бабушкино пятно, но на сей раз — небесно-голубого цвета.
Глава 9
— Как же это? — стонал Геремор, остервенело драя мокрой ладонью разукрашенный лоб. От такой процедуры кожа должна была покраснеть, но вмешалась голубизна, и лоб эльфа приобрел сочный сиреневый оттенок.
— Тебя теперь можно на ярмарках показывать, — подзуживал из-за плеча Олло. — Афишу намалюем. «Только одно представление! Калейдоскопический эльф Геремор и его разноцветная кочерыжка!». Как ты думаешь, публика клюнет?
— Уйди!!! — рыкнул Геремор.
— Могу красочки притащить, — не унимался Олло. — Бежевая интересу…
Олло осекся, его ехидная физиономия исчезла из дверного проема. В зеркале отразились черные Наташины волосы. Геремор прикрыл пятно ладонями.
— Не дури, — сказала Наташа, отнимая Гереморовы руки ото лба. — Дай взгляну.
— Не на что там глядеть, — пробурчал эльф, вырываясь.
— Действительно не на что, — легко сдалась Наташа. — Месяца через три само сойдет.
— Быть того не может! — разволновался Геремор.
Девушка пожала плечами.
— У тебя есть возможность проверить.
— Нет уж, лучше посмотри, — Геремор покорно убрал руки ото лба.
— Знатное пятнышко, — сказала Наташа после короткого осмотра. — Бабушка два раза себе такие сажала, когда кровь на несмываемость испытывала.
— А избавлялась как? — спросил Геремор, глянув в зеркало и поморщившись.
— Первейшее средство — какая-нибудь чистящая паста с абразивом.
— С абра… чем?
— С песочком! — донесся из-за двери голос орка. — Не боись, Геремор. Шкура новая нарастет.
— Хватит зубоскалить! — рассердилась Наташа. — Пойди лучше на кухню, поищи… Ах, да! Вряд ли ты знаешь… Тогда, Гера, стой здесь, я сейчас.
Девушка побежала на кухню и, стараясь не обращать внимания на розово-оранжевый интерьер, углубилась в недра хозяйственного шкафчика. Через некоторое время она вернулась с пустыми руками.
— Надо же, все кончилось. Придется идти в магазин. Сколько времени?
Она выглянула из ванной.
— Проклятье! Уже два часа! Похитители ждут в шесть. Чтобы успеть, придется выехать в четыре. Надо еще сундучок подготовить.
— Мы с тобой! — вскинулся Геремор. — Мы тебя не бросим.
Наташа отмахнулась.
— Куда вам в таком виде?! Да еще ты, Гера, с раскрашенным лбом! Мигом загремите или в психушку или в милицию.
— Это чем тебе наш вид не нравится? — обиделся Олло.
— Вы видели, как у нас все одеваются? Ну, Ги… Гиллигилл в своей черной коже еще туда-сюда. За байкера сойдет. А вы с Герой? Вы в своих кафтанах похожи не то на бояр, не то на стрельцов. На что-то такое, старинное. Решат еще, что вы музей ограбили или оперный театр. Нет, нельзя вам в такой одежде расхаживать.
— А в этом твоем магазине одежда есть? — поинтересовался Гиллигилл. — Я мог бы сходить…
Наташа с сомнением посмотрела на орка.
— Ты хоть раз в магазине был?
— Нет, вы слышали?! — Гиллигилл всплеснул руками. — Был ли я в магазине! Да у моего брата самая большая лавка в городе!
— Ой, извини, — смутилась девушка. — У вас такой первобыт… то есть необычный вид. Вот я и подумала…
— Женщины не умеют думать, это всем известно, — проворчал орк. Он все еще бурлил и клокотал от праведного гнева.
— Я же извинилась, — сказала Наташа. — Я охотно верю, что ты спец по части магазинов. Погоди, я сейчас…
Она убежала в комнату и вернулась, держа в руках три голубоватых бумажки с картинками.
— Вот деньги. Должно хватить. Магазин…
— Это деньги?! — перебил орк.
— Да. Три тысячи рублей. Довольно крупная сумма. А ты ожидал увидеть золотые монеты? Их уже лет сто не используют.
Услышав это, эльфы и орк обменялись взглядами. Гиллигилл выразительно постучал по лбу.
— Так вот, купи одежду Гере и Олло. Сам оставайся в чем есть. Олло, Гера, вы какие размеры носите?
Олло и Геремор переглянулись и одновременно пожали плечами.
— Все ясно, — вздохнула Наташа, — что обычные мужики, что сказочные — разницы никакой. Тогда купи двое брюк и две футболки, — она окинула эльфов оценивающим взглядом, — сорок шестого и пятидесятого размера. Запомнишь?
Орк кивнул: он все запомнил, хотя почти ничего не понял.
— Магазин прямо напротив подъезда, — продолжала девушка. — Супермаркет. Берешь с полок то, что нужно и расплачиваешься в кассе у выхода.
— И пасту не забудь купить. С абразивом, — жалобно простонал Геремор.
Глава 10
Орк вышел под летнее солнышко, провожаемый пристальными взглядами старушек, гревшихся на скамеечке у подъезда. Дул ветерок, шелест листвы и пение птиц сливались в веселую симфонию.
Неожиданно для самого себя Гиллигилл ощутил что-то вроде симпатии к миру, где так некстати оказался. Ему даже захотелось улыбнуться пожилым дамам, что он и сделал — во все тридцать два огромных желтых зуба, приведя бабулек в состояние легкой паники.
В таком радужном настроении Гиллигилл ввалился в приземистое здание, обилием стекла напоминавшее дворец, а полным отсутствием украшений — сарай на крестьянском подворье.
— Здорово, хозяева! — гаркнул орк с порога. В ответ ему раздался дружный смешок одинаково одетых девиц, сидевших за длинными столами, преграждавшими проход в торговый зал.
— Здрасте-здрасте, — пропела самая бойкая из барышень — веснушчатая толстушка, втиснутая в узкую кабинку у среднего стола.
— А где тут у вас, — продолжал орк, стараясь тщательно выговаривать новые для него слова, — фут-болки, штаны и паста а-бра-зивная сорок шестого и пятидесятого размера?
Девушки снова прыснули, потом толстушка неопределенно махнула в сторону тянувшихся за спиной полок:
— Одежда там, а чистящие — в среднем ряду.
Миновав проход в торговый зал, орк встал как вкопанный. Перед ним простирался бесконечный лабиринт из полок, стеклянных ларей, столов, ломившихся от товаров. У Гиллигилла нестерпимо зачесались ладони, рот наполнился слюной. То, что он видел, казалось совершеннейшим безумием. И не было ни стойки, ни прилавка — ничего, что могло бы оградить орка от сказочного изобилия непонятных, но таких притягательных вещей.
