Лонгсдейл молчал. Натан встал перед столами, на которых разложили одежду и вещи убитых. Пес методично обнюхивал их одну за другой.
— Можете не читать, — глухо буркнул комиссар, — я вам могу рассказать наизусть: никаких следов насилия или связывания, в желудке — полупереваренные сладости, на шее — след от правой руки, на лице — отпечатки пальцев левой. Он держал детей спиной к себе, одной рукой зажимал рот, другой душил. Следов наркотиков вскрытие не выявило. По мнению Кеннеди, дети были в сознании.
Лонгсдейл оперся подбородком на сцепленные в замок пальцы. Его взгляд блуждал между отчетами, картой, детской одеждой и папками с документацией. Бреннон ждал, но консультант молчал.
— Судя по состоянию пищи в желудке, — продолжил комиссар, — дети прожили всего несколько часов после похищения. Но мы так и не узнали, прятал он их где–нибудь или…
— Колдуны и ведьмы питают свои силы болью и страданиями, — неожиданно сказал консультант. — Однако будь это колдун, как вы подозреваете, то он не остановился бы на четырнадцати и к тому же убивал бы жертв долго и мучительно. Но… — Лонгсдейл перебрал листы отчетов и показаний, как будто нащупывал там что–то вслепую. — Но тогда где же результат?..
— Какой еще результат?
— Убийства были ритуальными и прекратились потому, что убийца достиг нужно числа жертв. Но где тогда тот, кого призывали с помощью этого ритуала?
— А что, обязательно призывать?
Лонгсдейл удивленно поднял бровь:
— А для чего еще, по–вашему, нужно четырнадцать жертвоприношений?
— Я видел людей, которые убивали потому, что им это нравилось, — холодно ответил комиссар. — И они не были колдунами. Они были выродками. Никакой магии.
— Тогда почему убийства прекратились?
— Ну… — Бреннон пощипал бородку и наконец неохотно ответил: — Мы предположили, что он умер.
Фырканье со стороны пса всколыхнуло портреты на стенах.
— Нет, — прошептал консультант; глаза у него маниакально загорелись. — Дело в ритуале, который он проводил! Но почему он не довел дело до конца? Где тот, кого он призывал?
— Вон там, — Натан кивнул на окно, — по улицам бродит. Вчера нанес вам визит.
— Но почему так долго? Зачем ждать восемь лет?
Натан хмыкнул:
— Может, он присел в тюрьму на восьмерочку, что неудивительно, учитывая его хобби.
— Или его что–то спугнуло, — Лонгсдейл задумчиво посмотрел на комиссара. — В вашем городе нежить и нечисть ведут себя очень скромно, по сравнению с тем, что я вижу обычно, и их гораздо меньше, чем бывает в городах.
— Это же хорошо? — осторожно уточнил Бреннон.
— Если у вас здесь затаился лев рыкающий, способный напугать нечисть, то вам лучше подумать, что будет, когда он примется за людей.
Комиссар потер лицо руками.
— Так, уймитесь. Вы говорите, что Душителя, который хотел призвать потустороннюю гадину, пуганул кто–то, еще более страшный. И потом этот кто–то сидел тут тихо восемь лет? А затем наш убийца внезапно решил–таки довести дело до победного конца и призвал этого вашего ифрита. При этом тот, кого он боится, ничего не сделал? Вы чувствуете, какую чушь несете?
— Ну почему сразу чушь…
— Потому что, — резко сказал Бреннон. — У нас есть четырнадцать убитых детей. А еще у нас есть труп священника, в церкви которого были спрятаны останки одиннадцати жертв. И знаете, что думаю я? Я думаю, что отец Грейс душил их одного за другим — а потом об этом узнал кто–то из родичей убитых и призвал вашего ифрита, потому что мы ни черта не сделали, чтобы повесить эту мразь!
— Если отец Грейс за год убил четырнадцать детей, — спросил Лонгсдейл, — то что он делал восемь лет? Где еще сто двенадцать трупов?
— Хороший вопрос, — процедил Бреннон. — Вот им я и займусь. А вы пораскиньте мозгами над тем, что дело, начатое Душителем, мог закончить и кто–нибудь другой.
* * *
— Оба хороши, — постановил Бройд. — Обе ваши теории — в дырках, как меерзандский сыр. Я вам тут сходу могу еще пяток таких же сочинить.
Натан с досадой подумал, что шеф прав. Не говоря уже о том, что ни одна епархия не выдаст никаких сведений о священнике на таких основаниях.
— Вы еще не разобрались с уликами, а уже лезете в теории, — проворчал шеф полиции. — Бреннон, Хилкарнский Душитель для всех нас — личное дело, но уж вы–то могли бы сохранить хоть каплю здравого смысла!
— Да, сэр.
— Начните, черт возьми, с начала. Что у нас по священнику?
— Самая выдающаяся его черта — сволочной характер, сэр. В остальном он ничем не отличается от любого другого попа.
— Не считая того, что он мог сам и вызвать ифрита, — напомнил о себе консультант. Бройд смерил его тяжелым взглядом.
— Не путайте то, что он мог, с тем, кем он был на самом деле. Что он там мог или не мог — мы пока еще не знаем.
— Не мог он никого вызывать, — отрезал Бреннон. — Даром, что ли, ифрит вылез из церкви именно тогда, когда мы вывозили кости? Да черта с два! Уверен, что тот, кто вызвал, был в толпе и свистнул своей твари, как только дело запахло жареным.
Лонгсдейл поморщился:
— Во–первых, ифриту нельзя свистеть. Человеку не под силу им управлять. Во–вторых, я уже говорил, что их мог спугнуть…
— Ваша теория — недоказуемый бред!
— Ваш бред тоже недоказуемый, — вмешался Бройд, попыхивая сигарой. — Если отец Грейс убивал детей, то почему первые три тела не спрятал в церкви? Почему потом восемь лет не было ни одного убийства? Почему ифрит помешал нам вывезти кости?
Натан поморщился. Количество дыр он отлично видел и сам.
— Я займусь святошей, — наконец буркнул он. — Кроме Грейса, у нас нет ни единой нити, вот и будем разматывать, начиная с него. Кеннеди занимается описанием останков. Когда закончит, у нас будет каталог костей со всеми повреждениями. Хотя мы уже все равно не узнаем, кому какие принадлежат.
— Я могу узнать, — сказал Лонгсдейл. Полицейские подскочили; Бройд чуть сигарой не подавился.
— Вы можете узнать?! Каким это образом?!
— Мне нужна кровь ближайших родственников, лучше отца или матери.
— Это колдовство, что ли? — спросил Бреннон. Консультант кивнул. — С ума сойти…
— Я лично поговорю с семьями, — решил шеф. — Надо хорошенько подумать, как это все преподнести, чтоб хуже не стало. Бреннон, что у вас еще?
— Сэр, Лонгсдейл обнаружил на дверях церкви, эгхммм… магический замок. Эта штука будто бы должна была удержать ифрита в церкви.
— Не будто бы, а должна, — раздраженно ответил консультант. — Если бы пожарные не сняли двери, ифрит бы сейчас сидел в своей клетке.
