10 января
Натан вытянул ноги к камину (не всматриваясь, что именно там горит), взял чашку с чаем и удовлетворенно вздохнул. Чек, который он бережно упрятал в бумажник, приятно согревал карман, хотя премию парням Бройд выписал из собственного кошелька. В понедельник с утра Бреннон наметил визит в банк, а перед уходом вывесил на двери график двухдневных отпусков для всех, кто стоял в оцеплении.
Пес подполз поближе к огню. Даже такая зверюга, лежащая кренделем на ковре, выглядела скорее уютно, чем угрожающе. Джен поставила на стол поднос с сэндвичами и пончиками, щелкнула пальцем по чайнику, подогревая чай, и вышла.
— Откуда она у вас? — наконец спросил комиссар.
— Я должен главе ее клана, — туманно пояснил Лонгсдейл. — Она попросила меня присмотреть за Джен.
Бреннон поразмыслил над тем, что ведьмы вкладывают в понятие «присмотреть». Консультант насупился, и Натан узнал это выражение лица — он часто наблюдал такую смесь растерянности, испуга и непонимания у мужчин, которым неожиданно пришлось опекать юных родственниц.
— Она слишком полагается на грубую силу, — пробормотал Лонгсдейл. — Я хочу, чтобы она постигла тонкое искусство управления собственным даром, но… я пока не очень понимаю, как это сделать.
— А вы ей об этом говорили?
— Нет. Она должна сама понять и стремиться…
— С какой стати? Она может в одиночку понизить уровень преступности в целом квартале, при чем с помощью одной кочерги. Так на кой черт ей стремиться к вашему тонкому искусству?
— Наверное, — расстроенно отозвался Лонгсдейл. — Но за пять лет мы все же продвинулись… немного.
— Угу. По крайней мере, она не убивает людей, не спросив разрешения, — хмыкнул комиссар. — А разве ее семья не беспокоится о том, что может случиться с Джен, учитывая то, чем вы занимаетесь? Это ведь опасно.
— Опасно? — с удивлением переспросил Лонгсдейл. — Но если она не научится сражаться и владеть свои даром, она даже не сможет выбрать себе мужчину, не говоря уже о прочих правах в клане.
На миг Бреннон попытался представить себе мужа, способного на такой подвиг — но здесь его воображение оказалось бессильно. Пес фыркнул и шлепнул его хвостом по ноге.
— Послушайте, — спросил комиссар, — вы помните, о чем вы меня попросили?
Брови Лонгсдейла сошлись над переносицей:
— Попросил вас?
— Ночью, — напомнил Натан, внимательно следя за его реакцией. — Когда мы расставили ловушку на ифрита.
— Я не помню, — на лице консультанта мелькнула тень беспокойства. — О чем же я попросил?
— Скажи мне, кто я, — сказал Бреннон. — Вы попросили именно это, дословно.
Пес пристально уставился на хозяина. Лонгсдейл застыл в кресле, словно напряженные размышления его парализовали.
— Но зачем я вас об этом просил? — наконец выдавил он.
— А вы сами знаете, кто вы?
— Джон Лонгсдейл, — тут же последовал машинальный ответ. — Охотник на нечисть и нежить.
— Кто вы? — настойчиво повторил Бреннон. — Откуда вы родом? Кто ваши родители? У вас есть братья и сестры? Друзья? Дом, в котором вы росли? Воспоминания?
Консультант потерянно смотрел на него.
— Не знаю, — после долгого молчания прошептал он. — Я не помню. А зачем… — он снова смолк. Пес сел, не сводя с него глаз. — Зачем они нужны, — чуть слышно сказал консультант.
— Ну мало ли. Кто знает, зачем они нужны. Но они есть у всех, даже у бездомных сирот есть воспоминания о том, кто они.
— Я Джон Лонгсдейл, — повторил консультант, — охотник за нежитью и нечистью.
— И кто вас таким сделал? — резко спросил Бреннон. Лонгсдейл заморгал.
— Сделал? То есть как… сделал?..
— Вы сказали, что охотитесь уже шестьдесят лет. Взгляните на себя! Вам едва тридцать пять.
Охотник уставился на свои руки.
— Да, — удивленно произнес он. — Действительно. Но почему?..
— Потому что иногда — редко! — вы вспоминаете. Вспоминаете себя, того, кем вы когда–то были, но эти мгновения так коротки, что вы еле успеваете сказать хоть слово. Но в одно из таких мгновений вы попросили меня о помощи, и поэтому теперь я снова спрашиваю вас — вы хотите узнать, кто вы?
— Я Джон Лонгсдейл, — тупо повторил консультант, — охотник за нежитью и нечистью.
Натану стало не по себе. Он никогда не испытывал ничего подобного, сидя напротив как будто живого, мыслящего существа. Лонгсдейл смотрел сквозь него бессмысленным, остекленевшим взглядом, механизм из плоти и крови, у которого кончился завод. Пес низко опустил морду и ткнулся носом в свесившуюся с подлокотника руку. Бреннон встал и коснулся плеча консультанта:
— Джон, — мягко позвал он. Охотник медленно моргнул и поднял на комиссара глаза.
— Ваша ведьма провела небольшое исследование, — сказал Натан. — У нас в распоряжении оказалось немного крови чародея, который влез в дом Грейса.
— Вы зовете его пироманом, — кивнул Лонгсдейл.
— Это ваш родственник.
Консультант так вздрогнул, что комиссар машинально сжал его плечо.
— В каком это смысле родственник?
— В прямом. Хотя он не ваш брат, кузен или, упаси Боже, дядюшка, ваше родство не вызывает у Джен сомнений.
На этот раз Лонгсдейл молчал долго. Он глядел в камин поверх головы пса и перебирал пальцами по подлокотнику. Натан сравнивал его с пироманом. Ничего общего в телосложении (тот на фоне могучего консультанта вообще казался спичкой), но что–то схожее было в очертаниях высокого лба, квадратной челюсти и разрезе глаз.
«Или мне это мерещится», — подумал Бреннон, и тут Лонгсдейл вдруг отрывисто бросил:
— Да.
— Что — да?
— Найдите его, — процедил консультант. — Скажите мне… — его лицо вдруг мучительно исказилось. Он стиснул так подлокотники кресла, что они смялись, как картонные; в углах рта выступила слюна, и Лонгсдейл тяжко просипел: — Скажите мне, кто я.
КОНЕЦ
Но продолжение следует…
