Книга Костяной капеллан - Питер Маклин

Никаким дедушкой губернатор Эллинбурга мне, естественно, не приходился – это был всего лишь такой уличный тайный язык. «Пойти проведать дедушку» означало, что тебя повязали, но это ничем плохим не грозит. Если грозило, это уже называлось «пойти проведать вдовушку» – тогда совсем другое дело. Скажи я так, между моим отрядом и гвардией завязалось бы генеральное сражение, и не знаю, чем бы оно завершилось. Числом что наших, что ихних было примерно поровну, но гвардейцы-то были и трезвы, и питались лучше, и доспехи у них были куда в большем порядке, к тому же у каждого помимо дубинки был клинок и свисток, которым можно было позвать на подмогу. Ну нет. В общем, я был рад тому, что проведаю Дедушку.

– Вот не ждал, что ты вернёшься, – сказал мне Роган, пока мы шли переулком в блеклом свете от пары фонарей, – слыхал, там, на юге, нашим жарковато пришлось.

– Да уж, жарковато – это точно, – ответил я. Роган воевал на последней, на тётушкиной войне, поэтому своим пренебрежительным тоном задеть меня не хотел. Просто так уж привыкли говорить ветераны – принижали истинный ужас всего, что с ними было. Этот способ помогал хоть как-то отрешиться от прошлого.

– Да. Что ж, теперь ты здесь, Томас Благ, и тебя желает видеть важная особа.

Ещё бы не желала. Этого я и ждал, но не так скоро. Впрочем, молва быстро разносится по улицам Эллинбурга, к тому же меня и в лицо неплохо запомнили.

– И желание это будет исполнено, капитан, – ответил я. – С гвардией мне ссориться не о чем и незачем, и вам это известно. Мне бы только встать потвёрже на ноги да навести порядок в доме. А там, глядишь, постоянные заработки пойдут, и заживём по-довоенному.

Конечно же, у меня с городской гвардией был договор, согласно которому они в обмен на моё серебро закрывали глаза на мои дела. Немалая часть этого серебра досталась лично капитану Рогану.

– Посмотрим, – ответил он, но я заметил – уголок его рта слегка приподнялся в алчной ухмылке. Капитан Роган был жесток и беспощаден, но был он также и порядочным хапугой, притом не без пороков. Главным среди них были ставки и азартные игры – до войны, если выдавалась хорошая неделя на скачках, я, бывало, отыгрывал все уплаченные ему взятки, да ещё и с лихвой.

– Надеюсь на это, капитан, – отозвался я. – Очень надеюсь.

Я дал им вывести себя из переулка и дальше в гору к губернаторскому дворцу, что лежал в тени Великого храма всех богов. В Эллинбурге не водилось замков, но дворец губернатора был почти ничем не хуже. Громадина эта из серого камня с узкими окнами и железными дверьми высилась неподалёку от конца Торгового ряда, точно боевой слон из Аларии. Из стены торчали опять-таки железные крючья, а висящие на них фонари бросали желтоватые отблески на площадь, где неровные булыжники сменялись правильной брусчаткой. На крыше развевался один-единственный королевский штандарт – его красное полотнище в темноте казалось почти чёрным. Вход неизменно стерегли двое гвардейцев, а вокруг днём и ночью рыскали патрули.

Роган отсалютовал страже, и те распахнули тяжелые двойные двери, чтобы впустить нашу компанию. Мы поднялись по ступеням в каменный зал, по которому гулко разносились звуки шагов. Внутри горели светильники, но немного. Час был поздний, а губернатор был бережливый, ну или пытался таким казаться.

– Ты ведь знаешь устав, – обратился ко мне Роган. Я отстегнул перевязь с мечами и протянул капитану Плакальщиц – Укоризну и Пощаду, не вынимая из ножен тяжёлые клинки. Тот передал их одному из гвардейцев и строго прищурился:

– Это всё?

– Я ведь занимался торговыми делами, а не ездил воевать. Это всё.

Меня всё равно обыскали, но я и не лгал. Роган вдруг фыркнул и отправил половину своего отряда обратно в казармы. Остальные пятеро сопроводили меня по длинному коридору и вверх на один пролёт по узкой лестнице, устроенной, очевидно, для прислуги. Величественная парадная лестница в главном зале не предназначалась для таких, как я; намёк был ясен.

Губернатор Хауэр обнаружился у себя в кабинете на втором этаже – восседал за большим столом с бокалом вина в руке. Даже в своём дорогом костюме, шитом на заказ, смотрелся он не в меру пузатым, к тому же светил плешью на полголовы. Жил губернатор роскошно, как бы ни пытался прослыть бережливым хозяином. Жил, по правде сказать, на излишне широкую ногу, что не лучшим образом сказывалось на здоровье. На вид можно было ему дать лет на десять больше действительного возраста.

Роган велел своим людям ждать в коридоре и уже в одиночку вошёл за мной в кабинет. Выражение лица губернатора меня насторожило. Я думал, что знаю, о чём предстоит разговор: о взятках, о денежных поборах и о том, как они, без сомнения, выросли, покуда меня не было. Теперь я не был в этом настолько уверен.

– Томас Благ, – протянул Хауэр.

– Да, господин губернатор, – ответил я. – Какая неожиданная любезность.

– А вот и нет, не неожиданная и совсем не любезность. Приведи мне хоть один довод, почему бы мне не приказать Рогану свернуть тебе шею.

– Чем же вам моя шея не угодила?

Тот воззрился на меня с гневом.

– Ты всего лишь пару дней как вернулся в Эллинбург, а город уже превращается в кладбище. В реке плавают трупы, переполох в обители – и не думай, будто матушка-настоятельница ни о чём мне не рассказала, – а теперь ещё и резня в Свечном закоулке. Ты, Благ, слишком уж распоясался.

– Я дрался на войне за королеву и за родину, и вот вернулся – и оказывается, меня обобрали до нитки, а мои люди у себя же дома мрут от голода. Думаете, могу я допустить такое?

– На войне ты дрался потому, что тебя призвали и принудили, так что не свисти мне тут. Королева и родина для тебя значат не больше, чем для меня, и оба мы об этом знаем.

Тут он был не прав, конечно, до известного предела, но сообщать об этом не было нужды. По крайней мере, пока.

– Это понятно, – говорю я вместо этого. – Так вы хотите, чтобы я безропотно сидел себе и смотрел, как другие наживаются на том, что я выстроил своими руками?

– Нет, – отвечал Хауэр. – Я так не думаю, и лишь поэтому ты ещё дышишь. Садись, Томас. Выпей вина.