И тут Уэйд выстрелил опять.
На этот раз он целил ей в голову, но по какой-то причине рука его в последний момент дрогнула, и пуля попала Чэн Синь в живот. «Мой» софон сообщил мне, что в момент второго выстрела на сцену со скоростью света прибыл еще один софон и развил бурную деятельность перед глазами Уэйда. Очевидно, софон создал помехи на сетчатке, отчего у злодея сбился прицел. За недостатком времени софон не успел сделать так, чтобы Уэйд промахнулся полностью.
Головоломка, которая так долго мучила АА, наконец разрешилась. К тому моменту, когда Уэйд попытался убить Чэн Синь, он прожил уже достаточно долго в Эре Устрашения, чтобы знать: единственный беспроигрышный способ лишить кого-либо жизни – это выстрелить ему в голову. Если первый выстрел можно было расценить как демонстрацию его жестокосердия и, вероятно, намерения лишить Чэн Синь способности к сопротивлению, то второй выстрел уж точно должен был угодить в цель. Для человека с таким развитым интеллектом и высокими профессиональными качествами ошибка была непростительной. Позже, обсуждая случившееся, подруги не могли найти другого объяснения, кроме того, что Уэйд, мужчина Общей Эры, был очарован красотой Чэн Синь и не хотел испортить ее, стреляя в лицо. Им и в голову не приходило, что на самом деле это Тяньмин, находящийся в нескольких световых годах от места происшествия, направил софоны на помощь любимой.
– Вмешательство софонов было почти неуловимо, и, как следовало из протоколов допросов, Уэйд заметил, что его зрение на долю секунды словно бы расфокусировалось, – он отнес это на счет своего возраста и нервов. Впрочем, он вообще не слишком задумывался о втором выстреле. Его больше выводило из себя то, что при третьем патрон разорвался в стволе. Уэйд был уверен, что если бы третий выстрел достиг цели, Чэн Синь была бы мертва. В конечном итоге он назвал происшедшее серией неудачных случайностей.
Разрыв патрона в стволе и впрямь был случайностью, которая как нельзя кстати замаскировала вмешательство софона. Но на самом деле, если бы Уэйду и удалось выстрелить в третий раз, пуля просвистела бы мимо уха Чэн Синь, ибо к этому моменту софону удалось создать в его глазах идеальную иллюзию.
В провале Уэйда присутствовала некая совершенная симметрия. Это он был ответствен за отправку мозга Тяньмина в космическую бездну, и вот теперь этот самый мозг, прошедший сквозь непредсказуемые водовороты истории, разрушил его планы и поставил род людской на грань небытия.
– Вот так я спас Чэн Синь, но уничтожил последнюю надежду человечества. Все, что случилось после… ну, это тебе известно.
Тяньмин спрятал лицо в ладонях и разрыдался.
– Ох, мне так тебя жаль, мой милый… В этом нет твоей вины. Ты сделал все, что мог, – слова утешения шли из глубины сердца АА. Выслушав невероятную историю Тяньмина, она и в самом деле ни в чем его не винила, а наоборот, полюбила еще крепче.
«Когда же мне стал дорог этот человек – сильный и одновременно такой ранимый?»
艾 АА не знала ответа на собственный вопрос, знала лишь, что судьба, с которой она так долго боролась, наконец настигла ее. Она отбросит сомнения и будет любить Тяньмина всем сердцем. Ей предстоит разбудить его любовь своей любовью, подкрепить его силу своей силой.
«Может быть, поверить ему мою тайну?» АА начала было говорить, остановилась, начала опять. За долгие годы она переменила столько любовников, что потеряла им счет, а сейчас вот нервничала как никогда. Она знала: разоблачение ее невероятной тайны изменит взгляды Тяньмина как на сложную историю перепутанных отношений между ними тремя, так и на переломную точку в судьбе человечества. АА было необходимо, чтобы Тяньмин понял и простил ее, иначе им никогда не стать близкими по-настоящему, как бы долго они ни прожили бок о бок.
АА вспомнила, как сама сказала Чэн Синь еще в начале их дружбы в Эру Устрашения: «Все еще думаешь о нем, да? Сейчас новая эпоха, новая жизнь. Забудь о прошлом!»
АА была не права, ужасно не права. Судьба любит играть в игры, и прошлое, как сказал Фолкнер, никогда не умирает. Оно даже и не прошлое. Оно всегда возвращается и вновь бросает тебе вызов. Это верно по отношению к Чэн Синь, к Юнь Тяньмину, и это верно и по отношению к АА.
Но, может быть, еще не время?..
* * *
Тяньмин все еще переживал боль прошлого.
Он рассказал АА о десяти судьбоносных минутах, последовавших за церемонией передачи Меча, – минутах, когда «капли» атаковали Землю. Хотя судьба человеческой цивилизации была предрешена, он продолжал надеяться, что Чэн Синь нажмет кнопку, и трисолярианские клопы, увидев бесполезность своих усилий, испытают такое же отчаяние, в какое впали земляне. По крайней мере он, Тяньмин, насладится тогда местью за все, что пережил за последние десятилетия. Он мечтал стать свидетелем страданий и раскаяния захватчиков, осознавших неизбежность своего конца.
Он наблюдал за Чэн Синь, зная, что то же самое делают сейчас все трисоляриане – и на планете, и во флоте. Прошла минута. Другая. Чэн Синь, держащую палец на кнопке, била дрожь. Вместе с ней трепетали и сердце Тяньмина, и весь Трисолярис, но надеялись они на диаметрально противоположные исходы.
«Нажимай! Проклятье! Почему ты не нажимаешь? Нажми на кнопку, и пусть справедливость восторжествует! Нажми на кнопку и накажи злодеев! Пусть они сдохнут вместе с нами!» Безмолвный крик Тяньмина эхом отдавался в его сознании.
Но Чэн Синь так и не нажала на кнопку. Вместо этого она отбросила пульт прочь. Перестала дрожать. На нее снизошло противоестественное спокойствие. Она приняла решение.
Вокруг Тяньмина замелькали в воздухе текстовые сообщения от его трисолярианских коллег. «Ты видел? Тяньмин, мы выиграли! Она не смогла! Земля теперь наша!»
Такое ликование для существ, избегавших всяческих эмоций, было явлением беспрецедентным.
Впервые в жизни Тяньмин испытал ненависть к Чэн Синь. «Почему ты так слаба? Почему не доставила нам хотя бы удовольствия уничтожить врага вместе с собой? Почему защищаешь этих вероломных клопов? Отправь их в могилу вместе с нами! Да ты кто вообще – человек или инопланетянка?!»
Отчего-то он снова вспомнил ту вылазку на природу к Миюньскому водохранилищу. Чэн Синь тогда подобрала гусеницу, ползущую по тропинке, и бережно опустила в траву, чтобы никто на нее не наступил. Другие девушки из группы взвизгнули от отвращения, но Тяньмина этот поступок глубоко тронул. Он запомнил, как выглядела гусеница, и позже посмотрел в толстом справочнике в библиотеке. Гусеница была личинкой обыкновенного серого мотылька, не обладающего красочными крыльями бабочек.
Мотылек принадлежал к древнему роду отряда чешуекрылых, чья родословная начиналась в юрском периоде или даже еще раньше. Когда первые предки гусеницы, которую спасла Чэн Синь, ползали по земле Пангеи и расправляли новенькие крылья в джунглях, населенных динозаврами, на Трисолярисе еще не существовало цивилизации, а до прихода людей оставались многие миллионы лет. Этот мотылек, без сомнения, имел более древние права на жизнь. Но в течение последних десятилетий Общей Эры человеческая деятельность разрушила среду его обитания, и вид оказался на грани исчезновения. До этого студенческого пикника никто не встречал ни одного представителя этого вида в течение многих лет.
