Хорошие новости подняли нам настроение. Даже я, никогда в глаза не видевший профессора, искренне порадовался за него. Чудное осеннее утро с его особой прозрачностью, свежестью, чистотой придавало мне силы, и все события минувших дней как-то утратили свой ужас.
После завтрака, убрав со стола, мы отправились в кабинет Паганеля. Вчера в суете и тревогах из поля зрения были упущены Николенькины дискеты, которые я сунул в карман куртки еще накануне поездки в Подмосковье к Борису. И теперь Паганель собирался просмотреть, что же на них записано.
Зашторив тяжелые темно-вишневые портьеры, чтобы солнечные блики не слепили экран монитора, Паганель устроился перед компьютером, поклецкал клавишами и вставил первую дискету…
Профессор, как объяснил Борис, всегда возил с собой ноутбук, хранящий в своей памяти все научные наблюдения, описания находок, личные впечатления и много другой информации. На Николенькиных дискетах были записаны карта с отметками мест раскопок, каталог найденных предметов и несколько страниц из дневника профессора. Эти записи помогли моим новым друзьям разобраться, что же за таинственный курган раскопали искатели.
Получалось следующее: на невысоком пологом берегу Тобола Николенька обнаружил поросший кустарником явно насыпной холм, который при ближайшем рассмотрении оказался погребальным курганом. Причем разведывательные шурфы доказывали, что тип захоронения неизвестен современной археологии.
Борис, как участник и очевидец начала раскопок, пояснил:
- Понимаешь, Сергей, все народы, хоронившие своих мертвецов в курганах, насыпали их по-разному. Где-то это делали рабы, где-то - соплеменники, бросавшие каждый по горсти земли, где-то погребали в природных холмах, прорывая коридор сбоку. Здесь же под слоем дерна шла глинистая земля, примерно метр, потом метр мелкого сухого песка, затем - опять галька, и только потом мы дошли до перекрытий могильной камеры, лиственничных обтесанных бревен в два наката, такой своеобразный потолок могилы, тоже где-то в метр толщиной. А потом я уехал. Мы всегда так делали - если находок много, а погода позволяет работать, и есть что копать, кто-то один с найденными предметами едет в Москву, а остальные работают дальше. Хранить разное добро в машинах, палатках опасно - помнишь фильм «Джентльмены удачи»? Так и у нас. Группы-то маленькие, три-четыре человека. Обычно все в раскопе, за вещами никто не следит. Вот так и получилось, что вскрывали они усыпальницу эту без меня…
Профессор подробно записывал все, что происходило в раскопе после отъезда Бориса.
Под двумя слоями бревен они с Николенькой обнаружили пустую нишу, стены которой были укреплены теми же лиственничными сваями. Из нишы в сторону, противоположную берегу Тобола, вел довольно просторный подземный ход, метров через десять заканчивающийся небольшим восьмиугольным помещением с вымощенным каменными плитками полом. Посередине этой рукотворной пещеры на резном каменном троне сидела хорошо сохранившаяся мумия мужчины в истлевшем кожаном плаще, бронзовых доспехах и высоком остроконечном кожаном шлеме, обшитом железными пластинами.
В погребалище было на удивление сухо, металл почти не покрылся ржавчиной, а само тело мужчины настолько высохло, что практически ничего не весило.
Одежда мумии, богато украшенная, не походила по фасону ни на один известный искателям народ. Профессор так и записал: «Поразительно, но эти странные перчатки, рукава, надевавшиеся отдельно, кожаная манишка с нашитыми золотыми пластинами - другой подобный костюм не известен науке!».
Шею похороненного овивали цепи, подвески, бусы, на груди красовался круглый серебряный амулет с каменным глазом посредине. Мы с Борисом напряглись, ожидая услышать какие-нибудь подробности об амулете, но профессор не задержался на нем. Уши украшали массивные серьги в виде змей, кусающих свой хвост, а в длинные волосы были искусно вплетены серебряные и золотые спиральки, создававшие вокруг шеи подобие защитной сетки, кольчуги. На коленях древнего воина лежали бронзовый топор, нож и странный железный серп на длинной рукояти, видимо, тоже оружие, но очень уж необычной формы.
- Скорее всего, этот серп предназначался для убийства несчастных людей или животных, приготовленных в жертву, - предположил Паганель, читавший вслух записи профессора с экрана монитора.
Обследовав стены, пол и потолок усыпальницы, профессор с Николенькой пришли к выводу, что с того момента, когда мумию усадили в каменное кресло, или, скорее трон, и до сегодняшнего дня никто не тревожил могильный покой умершего.
Последние записи касались установления более-менее точного возраста захоронения. Профессор, насколько это возможно в полевых условиях, исследовал фрагменты кожи и дерева из усыпальницы и предварительно датировал погребалище третьим тысячелетием до нашей эры.
На этом записи обрывались. Паганель дочитал последнюю строчку и откинулся на спинку кресла.
- Ну вот, собственно, и все… Интересно, с точки зрения науки очень интересно. Но в нашем с вами деле особо новой информации не прибавилось… Ну что ж, пришло время познакомиться поближе если не с самим этим… м-м-м… «мумием», то хотя бы с одной из его вещичек!
Мы одевались в просторной прихожей. Наша с Борисом одежда, вычищенная умелыми руками Зои, казалась новой, словно только что из магазина. Догадливый Борис тут же решил написать письменную благодарность девушке, и я с удовольствием к нему присоединился, в душе ругая себя за тупость. В самом деле, почему такая простая мысль, как сочинение благодарственного письма, не пришла мне в голову первому?
Паганель, посмеиваясь, принес нам бумагу и ручку, и спустя пять минут Борис приколол к двери записку, плод наших совместных усилий:
Дорогая Зоенька!
С восторгом и благодарностью за оказанную услугу Борис и Сергей клянутся быть Вашими верными слугами до гроба. Отныне и до скончания дня мы - рабы Вашей красоты и очарования. Повелевайте нами, мы с радостью по первому Вашему желанию отдадим все (включая и самою жизнь!), дабы угодить Вам!
С сего дня Ваши верные рыцари: Борис де Епифан и Серж де Воро.
P.S. Еще раз спасибо! Розы за нами!
Паганель пробежался глазами по тексту и усмехнулся:
- Хитро, хитро! Между прочим, день через несколько часов закончится, молодые люди!
Борис ойкнул и полез исправлять «до скончания дня» на «до скончания дней». Наконец, исправленная и дополненная, записка утвердилась на двери, и мы стали натягивать одежду.
Паганель, облаченный в рыжую кожаную куртку и клетчатый наваррский берет со смешной помпошкой, принес из кабинета пузатый старомодный саквояж, потом открыл дверцу шкафчика, запустил в него руку и вытащил вороненый пистолет средних размеров.
- Добро должно быть с кулаками? - ухмыльнулся Борис.
- Нет, Боренька, добро просто должно быть! - Паганель засунул пистолет во внутренний карман куртки и продолжил: - Перефразируя вождя мирового пролетариата, всякое добро лишь тогда чего-нибудь стоит, если оно умеет защищаться!
