Рорк был там. Он разливал вино.
— Долгий у вас был день, лейтенант. Я тут подумал и решил, что бокал вина придется кстати.
— Не помешает. — Неужели она такая предсказуемая? А может, он экстрасенс? — Давно ты дома?
— Пару часов.
Ева, нахмурившись, взглянула на часы.
— Я не думала, что уже так поздно. Извини. Наверно, надо было позвонить домой, предупредить.
— Не помешало бы. — Но он подошел к ней и передал бокал. Другой рукой он взял ее за подбородок и внимательно заглянул в лицо, а потом коснулся губами ее губ. — Долгий и трудный день?
— Бывали дни полегче и покороче.
— И, судя по всему, ты собираешься его продолжить. Красное мясо?
— И почему в этом доме изъясняются какими-то загадками?
Рорк улыбнулся и провел кончиком пальца по маленькой ямочке у нее на подбородке.
— Никаких загадок. Тебе не помешает бифштекс с кровью. Да, конечно, есть пиццу за письменным столом было бы проще, а тут будут нужны ножи и вилки. Считай это наказанием за то, что не позвонила домой и не предупредила.
— Ладно, это по-честному.
— Мы поужинаем наверху, в зимнем саду. — Не слушая никаких возражений, Рорк просто подхватил ее под руку и повел к лифту. — Это поможет тебе прояснить мысли.
Наверное, он был прав. И в мире Рорка это было обычным делом — заказать настоящий ужин со всей сервировкой, пить за ужином вино при свечах, в роскошной обстановке, с зажженным камином и городскими огнями, весело мигающими за черным стеклом.
Иногда Ева спрашивала себя, уж не страдает ли она от последствий культурного шока.
— Очень мило, — выдавила она из себя, пытаясь поймать соответствующее настроение.
— Расскажи мне о жертве.
— Жертвах. Это может подождать.
— Ты же не можешь о них не думать. Нам обоим станет легче, если ты расскажешь.
— А разве ты не хочешь поболтать за ужином о политике, о погоде, о последних новостях в мире знаменитостей?
Рорк улыбнулся, откинулся на спинку стула и отсалютовал ей своим бокалом.
Ева рассказала ему все по порядку, описала оба убийства, время, метод, обстановку.
— Вот я слушала, как они разговаривают друг с другом… И меня это просто садануло. Между ними что-то было. Это было не что-то поверхностное, это уходило глубже, ты меня понимаешь? Гораздо глубже первой влюбленности с ее воркованием и телячьими нежностями.
— У них был потенциал, было будущее… Это не просто убийство одного или даже двух человек. Это уничтожение целой жизни, которую они могли создать вместе.
— Да, наверно, дело в этом. — Ева долго молчала, отвернувшись к черному стеклу, за которым мигали огоньки большого города, предлагавшего все самое хорошее и самое плохое. — Меня это бесит.
— Тоже мне новость. Убийцы редко вызывают у тебя иные чувства, кроме злости.
— Да это само собой. Нет, я хочу сказать, они меня бесят. Убитые. О чем они только думали, черт бы их собрал?! — Бессильная досада прозвучала в голосе Евы, загорелась в ее глазах. — Почему они не пошли в полицию? Они мертвы не только потому, что кто-то захотел, чтобы они были мертвы, но и потому, что они играли в какую-то игру, хотя заведомо не могли в ней выиграть.
— Многие из нас не бегут в полицию по любому поводу.
— Кое-кто из вас бежит от полиции, — сухо заметила Ева. — Она врезала новый замок всего за два дня до убийства. Значит, чего-то все-таки опасалась. Взяла с собой в спальню нож: если я правильно оценила обстановку на месте, она принесла его специально. Значит, она была напугана. Но… — Ева яростно вонзила вилку в бифштекс. — В то же время она ни слова не сказала об опасности своей сестре, хотя та собиралась приехать переночевать у нее. Могла бы, по крайней мере, жениха позвать на эту ночь, но нет, и этого она не сделала!
«А ты за них страдаешь, — подумал Рорк, — потому что убийство можно было предотвратить, если бы она вовремя обратилась к кому-то вроде тебя».
— Она ощущала свою независимость и была убеждена в том, что сама сумеет справиться с ситуацией.
Ева покачала головой:
— Нет, тут другое. Типичное заблуждение: «Это не может случиться со мной». Оно толкает людей на прогулки в опасных районах города или заставляет экономить на приличной охранной системе. Насилие — это то, что происходит с другим, с соседом. И знаешь, что еще? — добавила она, взмахнув вилкой. — Они увлеклись. Им это понравилось. «Вот это да! Вы только посмотрите, что мы накопали. Мы это обнародуем, мы будем давать интервью. Мы станем знаменитыми».
— Обыкновенные люди, обыкновенная жизнь, и вдруг происходит что-то вырывающее их из повседневности. Кстати, эта аудиторская фирма имеет превосходную репутацию.
— Но ты не их клиент. Я это проверила. Главным образом потому, что получилась бы грандиозная заваруха, если бы ты оказался их клиентом.
— Было время, когда я об этом задумывался. Но Слоун показался мне слишком чопорным и негибким.
— Разве финансисты не все такие?
— Стыдись! — со смехом укорил ее Рорк. — Какое банальное представление! Есть на свете люди, дорогая Ева, которые умеют искусно управляться с цифрами, с финансами и делают это с удовольствием, но в то же время их никак нельзя назвать чопорными или негибкими.
— А я-то думала, ты один такой. Исключение из правил. Да нет, я просто вредничаю, — призналась Ева. — Настроение поганое. Фирма натравила на нас своих адвокатов, и они целый день блокировали нам ордер. У них убили двух служащих, а они не дают мне делать мою работу.
— Таким образом они делают свою работу, — напомнил Рорк. — Извините, лейтенант, но, если бы они не использовали свое влияние и силу закона, чтобы защитить интересы своих клиентов, не было бы у них такой превосходной репутации.
— Кто-то из служащих фирмы знает то, что знали Копперфильд и Байсон. Они были лишь спицами в колеснице. Не последними, но все-таки спицами. Знает кто-то еще. Кто-то сидящий ближе к верхам.
Рорк отрезал еще кусочек бифштекса.
— Я бы не сказал, что невозможно получить доступ к файлам из рабочего компьютера Копперфильд со стороны, если речь идет об обладателе исключительных хакерских навыков.
Ева ответила не сразу: она и сама думала о том же. Она обдумывала этот спрямленный, срезающий углы подход.
— Я не могу.
— Я так и думал. А причина та же, по которой фирма платит своим адвокатам, чтобы они заваливали протестами окружного прокурора. Такая у тебя работа. В настоящий момент тебе неизвестно, чьи еще жизни находятся под угрозой. И ты не можешь оправдать краткий путь.
— Нет, не могу.
— Я полагаю, ты будешь пробиваться к другим спицам этого колеса. Непосредственный начальник Копперфильд?
