Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 183
Когда кабинету министров не удалось прийти к единому мнению, Макдональд подал в отставку и сформировал межпартийное Национальное правительство, которое в отсутствие в своем составе опасных социалистов объявило о значительном повышении налогов и сокращении расходов. Но этого было недостаточно. В пятницу, 18 сентября, несмотря на помощь нью- йоркского отделения Федерального резерва и Банка Франции, Лондон сдался. Банк Англии находился далеко не в том положении, в котором летом находился Берлин. Но у него и не было желания оказаться в таком положении. Даже если бы Нью-Йорк и Париж оказали помощь в виде экстренных займов, к середине понедельника 21 сентября Банку Англии все равно пришлось бы принять действительно решительные меры. Но Макдональд решил взять это унижение на себя и признал, что фунт стерлингов покидает зону золотого стандарта.
В отличие от мукденского инцидента, это было действительно событием мирового значения, которое привело к краху банков в Америке и панике в Берлине. На день это событие даже вытеснило скандал в Маньчжурии с первых страниц токийских газет. Золотой стандарт определял дисциплину и координацию действий, которые были поставлены Вашингтоном и Лондоном во главу угла послевоенной стабилизации. С падением фунта стерлингов рушилась Британия, а за ней – вся империя и все ее более мелкие торговые партнеры. Первой реакцией на приостановку действия золотого стандарта был шок. Но события следующего года позволили стабилизировать фунт стерлингов на новом, гораздо более конкурентном уровне, и Национальное правительство Британии, во главе которого по-прежнему стоял Макдональд, обнаружило, что для страны, достигшей определенного уровня кредитоспособности на мировом рынке, плавающий курс обмена валюты означал не катастрофу, а возможность творческого обновления экономического либерализма[1483]. При сохранившейся банковской системе низкие процентные ставки стали эффективным стимулом для восстановления Британии. В сравнении с США или континентальной Европой происходившее в Британии в 1930-х годах выглядело далеко не столь удручающе.
Однако открытие Британией того, что Кейнс позже назовет «подлинным либерализмом», имело более широкие последствия. Падение фунта стерлингов сильно отразилось на торговых партнерах Британии. И этот эффект лишь усилился с принятием в феврале 1932 года протекционистских мер. Это был не первый случай протекционизма. И не самый плохой. В июне 1930 года через Конгресс был проведен печально известный закон Смута-Хоули о тарифе. Правда, протекционизм американцев ни у кого удивления не вызвал. Девальвация и введение тарифов в Британии указывали на сбой внутри самого режима. Со времени отмены в 1840-х годах хлебных законов Британия была столпом, на котором строилась свободная торговля. Теперь на Британию ложилась ответственность за раскручивание гибельной спирали протекционизма и развязывание войны курсов валют под девизом «разори ближнего твоего», которые разрывали мировую экономику на части. По признанию крупного британского чиновника, «ни одна страна не наносила более сокрушительного удара по мировой торговле», чем Британия, когда пустила в ход комбинацию из девальвации и протекционизма[1484].
На гребне волны политических убийств и необузданной агрессии Квантунской армии произошло внезапное обрушение основ мировой экономики, которое свело на нет стремление японских либералов придерживаться общей линии. В конце 1931 года представитель министерства иностранных дел, связанный с событиями в Маньчжурии и симпатизирующий фашистам, Мацуока Ёсуке потребовал ответа у японского парламента: «Приятно поговорить о внешнеэкономической политике.
Но у нас должен быть не только лозунг. Где результаты? Пусть нам покажут преимущества этого подхода»[1485]. Если даже Британия начала отгораживаться, то Японии тем более необходимо срочно создать собственный торговый блок. Если в Британии Рамсея Макдональда отказ от золотого стандарта привел к появлению низкопроцентных ипотечных кредитов на строительство жилья в пригородах, то ставки Японии в этой игре были выше. Решение о возврате к золотому стандарту, принятое в 1930 году, было напрямую связано с разоружением. Сразу после того как в декабре 1931 года Япония отказалась от золотого стандарта, министр финансов Корекио Такахаши оказался под серьезным нажимом со стороны военных. Обеспокоенные восстанием в Китае и опасной индустриализацией в Советском Союзе, военные были вдохновлены невиданным с 1905 года общим патриотическим подъемом в связи с событиями в Мукдене и полны решимости разорвать ограничения, установленные в 1920-х годах. В период с 1930 по 1934 год военный бюджет страны был увеличен вдвое. В 1935 году Такахаши отказался пойти на дальнейшее увеличение военного бюджета и был зарублен фанатиками из числа правых. К 1937 году военные расходы Японии вышли за пределы, согласованные на Лондонской морской конференции, и выросли по сравнению с 1930 годом в 5 раз[1486].
В условиях резко обострившейся стратегической обстановки в Восточной Азии финансовый кризис 1931 года оказал самое прямое воздействие на последовавшую за ним военную эскалацию. В Европе и на противоположном берегу Атлантики крушение происходило постепенно. После 1931 года золотой стандарт сохранялся во Франции и Италии. Правда, это привело не к «активизации» политики, как в Японии, а к тому, что тиски дефляции все теснее сковывали свободу действий этих стран. То обстоятельство, что Муссолини совместил это с экспансионистскими амбициями в своей внешней политике, свидетельствовало о разрушительной иррациональности его режима. Во многом из-за этого вооруженные силы Италии так и не сумели осуществить мечты дуче о завоеваниях. В свою очередь, Франция, обладавшая огромными золотыми запасами, несмотря на дефляцию, не видела особого смысла в отказе от золотого стандарта. В полной мере отрицательные последствия дефляции дали о себе знать лишь в 1932 году.
По-настоящему невыносимой становилась ситуация в Германии, которая не могла пойти на девальвацию, поскольку была связана колоссальными деноминированными в долларах иностранными долгами, масса которых неизбежно увеличилась бы в случае обесценивания рейхсмарки. Рейхсбанк, в отличие от Банка Англии, не располагал запасами, которые можно было бы использовать при отражении спекулятивных атак, неизбежных в случае отказа от золотого стандарта. Кроме того, Вашингтон ясно давал понять, что предпочитает, чтобы Германия выдержала паузу, воспользовавшись введенными летом контролем над обменом валюты и мораторием на выплаты. В этом случае Германия могла, по крайней мере, обслуживать свои долги на Уолл-стрит. Тем временем ситуация, когда Германия в своей торговле придерживалась золотого паритета, а Британия девальвировала свою валюту, неизбежно вела к катастрофе. До сентября 1931 года кабинет министров Брюнинга мог, по крайней мере, говорить о том, что проводимая им жесткая дефляционная политика позволяет повысить экспортную конкурентоспособность страны. Теперь, когда Германия с трудом держалась за обломки рассыпающегося золотого стандарта, германский экспорт получал один удар за другим. К концу 1931 года численность безработных увеличилась с 4 до 6 млн и волна банкротств накрыла промышленность Германии. Былого консенсуса по вопросу о дефляции уже не было. Если уже не существовало международной системы, перед которой требовалось выполнять свои обязательства, то в чем же тогда заключался смысл очередной серии правительственных декретов о снижении заработной платы и цен? По всей Германии всевозможные группы экспертов, представители интересов различных деловых групп и политические деятели призывали разработать согласованную политику экономического спасения страны.
Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 183
