вам не занимать. Посмотрите на них. Мертвые, — Оуэн непринужденным жестом обвел рукой комнату. — Такие умиротворенные лица.
Паркинсон продолжала двигаться вперед. Теперь она поравнялась с мужчиной. Кончик его палочки упирался прямо в ее грудь.
— Единственная… — раздался хриплый шепот Тео.
Ведьма не смогла сдержать вздох, план тут же улетучился куда-то в трубу. Нужно вернуть контроль над собой. Она должна спасти их. Просто обязана.
— Поглядите-ка, — Димитров обернулся и пнул ногой лежащего мужчину, отчего тот издал протяжный стон. — Простите, моя дорогая, но в этом случае мистер Нотт должен повести себя как джентельмен и сдохнуть первым.
Пэнси схватилась за древко и прижала со всей силы прямо в свою ключицу, не давая Оуэну нанести смертельный удар.
— Меня зовут Пэнси Скарлетт Паркинсон. Мне двадцать пять лет, я родилась в чистокровной семье, в поместье Паркинсон-холл, первого октября тысяча девятьсот восьмидесятого года. Моя стихийная магия впервые проявилась в семь, а в одиннадцать поступила на Слизерин, в школу Хогвартс. Мой отец учил меня летать с пяти лет, но я не смогла стать профессиональной спортсменкой. Моя мать каждое Рождество устраивала огромные рауты с елкой до самого потолка, подарками и домашним имбирным печеньем. Мой брат, Поллард, заплетал мне волосы и подарил те серьги, которые я ношу до сих пор. В четырнадцать я влюбилась в своего однокурсника, мы хотим пожениться. Он занимается волшебными татуировками и магоразработками.
Димитров смотрел на ведьму стеклянным взглядом, не двигаясь. Слушал каждое слово, что она говорила. Даже не шелохнулся. Даже не моргал.
— Я не безликое создание, а человек, который умоляет тебя остановиться. Пожалуйста… — продолжила Пэнси. — Я чья-то дочь, чья-то сестра, чья-то будущая жена. И скоро стану чьей-то матерью…
— Отключись!
Ведьма упала на пол, прямо возле ног Оуэна. Палочка выпала из рук и откатилась в сторону.
В ту же секунду к нему практически подлетела женщина, которая до этого момента только наблюдала за происходящим. Смотрела на все словно затравленный зверь.
— Остановись, — она вцепилась в руку волшебника. — Амбиции твоей сестры не стоят стольких смертей! Кирин сошла с ума!
— Где ты была все это время, Тэрлег? Почему бросила нас? И как после всего, что ты сделала, у тебя язык поворачивается говорить плохо о Кирин? — Оуэн резко развернулся к женщине и вцепился в ее горло. — Это она заботилась обо мне! А не ты…
— Попроси ее показать воспоминания, что случилось тогда в Червене! Твоя сестра сказала, что грязнокровки напали на поместье и убили отца, но на самом деле, это была Кирин. Я не смогла спасти свою дочь. Из-за экспериментов она изменилась, увязла во тьме. Ты ведь сам чувствуешь. Сам знаешь.
— Молчи! Даже не смей…
— Оуэн, оглянись вокруг. Сколько людей должно погибнуть, чтобы ты понял, что Кирин уже не та, какой была раньше? Я не могу вернуться домой, потому что она наложила на меня связывающее заклятие! Я годами выполняла ее поручения, чтобы сохранить хотя бы твою жизнь, раз не смогла спасти дочь, — по щекам Тэрлег текли слезы.
У Димитрова заиграли желваки. Он не разжимал пальцы, продолжал держать мать крепкой хваткой. В душе огромные черви выжирали дыры, и сомнение расползалось липкой паутиной.
— Для чего убивать невинных? Их смерти не вернут вашего отца. Ты едва не лишил жизни беременную девушку. Какая причина у этих зверств? Из-за статуса крови? Так они все чистокровные…
— Поттер нет.
— Он полукровка, и даже Волан-де-Морт оставлял жизнь…
— Хватит! — Оуэн отпустил мать и сделал несколько шагов назад.
— Сынок, прошу тебя… Не пятнай собственную душу такой тяжкой вещью, как убийство. Так ты не спасешь Кирин. Так ты ей станешь.
Оуэн закрыл глаза и не двигался. Сестра отдала четкий приказ. Впервые за долгое время искренне его обняла. Впервые за долгое время он видел ее настолько счастливой и взбудораженной. А после… Она снова говорила со своим отражением.
Мужчина тяжело выдохнул и схватился за голову. Этого не может быть. Сестра просто не могла врать ему столько лет. Они связаны самой прочной нитью. Мать лжет. Пытается спасти свою шкуру. Всегда думала только о себе, позабыв…
— Ко всем чертям! — Оуэн развернулся к натеррерам. — Весь город погрузить в сонные грезы, никого не убивать. Это приказ.
— Но госпожа сказала…
— Это приказ. С госпожой я сам разберусь. На квартиру наложить защитные чары. Никого не впускать, никого не выпускать. Следить за периметром, — Димитров окинул взглядом приспешников, которые лишь кивнули в ответ. — Вы связаны с жизнью моей сестры, освободитесь от приказа только тогда, когда я разрешу.
Тэрлег облегченно вздохнула и подошла к своему сыну.
— Отключись! — тот лишь взмахнул древком, даже не взглянув на нее.
Нельзя ей верить. Только не ей. Тэрлег должна была спасти своих детей. Должна была убить грязнокровок, пришедших в ее дом. А даже если их оказалось слишком много, то хотя бы сбежать.
Астория рисковала жизнью ради чужого сына. Такая любовь и самопожертвование Тэрлег не знакомо. Она врет. Лжет, лжет, лжет!
Мужчина подошел к плачущему ребенку и наколдовал руну гармонии. Как только подтвердится, что мать вновь его обманула, то за Джеймсом придется вернуться.
И он должен быть в целости и невредимости. Ну по возможности.
Сомнения разъедали душу. Воспоминания о той страшной ночи были заблокированы. Кирин говорила, что заколдовала его сознание, чтобы спасти. Чтобы он не мучился от страшных кошмаров и ужасов, как она.
Безусловная вера пошатнулась. Сестра не смогла бы скрывать такое. Она вообще ничего не смогла бы скрыть, ведь сильнее их уз нет ничего во всей вселенной. Существуют только они в целом мире, полном предательства и фальши. Собственная мать тому подтверждение.
Тогда почему Оуэну снятся сны, где именно Кирин поджигает поместье? Почему она говорит со своим отражением? Почему отправила его убивать чистокровных волшебников?
Димитров растворился в воздухе, покидая полуразрушенную квартиру. Возможно, грядущий разговор будет ему стоить всего, но пора расставить все по местам в их семейной истории.
Бармен, мне только пустой стакан. Сегодня я пью своё горе
Нарцисса Малфой лежала в своей постели и наблюдала, как ее лучшая подруга с самого детства вышивает маленькое одеяльце и что-то напевает под нос. Делоурс надела светло-сиреневое платье, которое подчеркивало темный оттенок ее кожи и черноту огромных глаз.
В голове мелькали картинки воспоминаний, как они познакомились, как ходили на Рождественский бал, как делились секретами. В те моменты, когда Беллатриса ругалась с Андромедой и разносила поместье, хотелось сбежать в дом Морелли, где царил порядок и спокойствие.
Семья жила бедно, хоть и была
