две чумазые мордашки возникли передо мной в дождливых сумерках, и опять отправился в прошлое…
Это было в начале августа. Я прогуливался по улице Мира, в районе стадиона «Юность». Яркое солнце катилось над крышами домов, цепляясь за антенны. Лазурную гладь неба стремительно рассекали ласточки и стрижи. Лето дрогнуло — и первые сухие листья посыпались с тополей.
— Господин хороший! — раздался за спиной тоненький детский голос. — У вас сигареточки не найдётся?
Я обернулся на окрик и увидел двух ребятишек, им было лет по двенадцать. Руки у них были настолько грязные, что возникало впечатление, будто они натянули по самые локти серые шагреневые перчатки. Их наглые мордочки носили налёт преждевременной зрелости и жизненного опыта.
Глядя в глаза таким детям, понимаешь, что это уже далеко не дети. Они такого в своей короткой жизни повидали, что многим взрослым даже и не снилось: подвалы, чердаки, спецприёмники, школы для особо «одарённых» детей и много ещё всякой житейской мерзости. Они умели приспосабливаться и выживать в любых условиях. Они умели обманывать взрослых и дурили ментов. Они умели воровать, прятаться, добывать еду, тепло, курево. Они никого и ничего не боялись. Это были самые настоящие волчата.
Однажды они рассказывали мне свои «детские» истории, и я был настолько растроган, что даже отвернулся, чтобы они не увидели моей минутной слабости. Эти ребята были настолько круты, что я почувствовал себя сублимированным творожком по сравнению с ними, — я бы точно не смог выжить в тех условиях, в которых выживали они.
— Найдётся, — ответил я и вытащил из кармана пачку сигарет; в то же мгновение у меня в голове появился план.
— А можно… штучки четыре? — спросил белобрысый Вовка и, постепенно расплываясь в широкой улыбке, показал мне свои жёлтые прокуренные зубы.
Я вытряхнул ему в грязную ладошку полпачки, задумался на секунду и отдал остальное.
— Спасибо, дяденька! — хором крикнули они и хотели было ретироваться, но я остановил их вопросом:
— Ребята… У вас нет желания заработать?
Они насторожились, нахохлились, посмотрели на меня с опаской, — как выяснится потом, различные предложения заработать уже поступали им неоднократно от очень «добрых» дядечек, питающих особо нежную любовь к детям, — но желание подрезать лёгких денег победило их природную осторожность.
— А что надо делать? — спросил Олежка; это был красивый мальчик с открытым пионерским лицом и проникновенным взором; если такой малыш жалобным голоском попросит денежку на хлебушек, ему отдашь последние крохи.
— Ребята, это дело государственной важности, — ответил я, сделав очень строгое лицо. — Вы будите работать на ФСБ. Задание очень ответственное и требует от вас полной собранности.
Они затихли и слушали меня с широко открытыми глазами, и у меня было такое чувство, словно они ждали это предложение всю свою жизнь.
— Следить нужно за женщиной, — продолжил я голосом майора Пронина, — но она приведёт вас к мужчине. Вот этот крендель мне и нужен. Следить нужно будет круглосуточно и находится нужно будет в районе её дома. Если она куда-то пошла, вы идёте за ней. Если она села в трамвай или в автобус, вы должны запрыгнуть туда же. Если она зашла в подъезд, вы должны выяснить в какую квартиру и всё записать: номер дома, номер квартиры. Если она встретиться с мужиком, то вы должны следовать за ними неотступно и запоминать всё, что они делают. Если она уедет с ним на машине, записать номер. Задача понятна?
— А у вас какое звание? — заикаясь спросил Володька.
— Называйте меня — товарищ майор. А вообще-то меня зовут Эдуард Юрьевич.
— Да чё тут непонятного? — сказал деловито Олежка. — А сколько будете платить?
— Двадцатку в день и двадцатку ещё на текущие расходы, то есть на трамвай, автобус и прочее.
— Каждый день? — поразился Володька.
— Каждый день, но за добросовестную работу. Если будете халтурить, ни то что денег не получите, а получите от меня такого леща, что мало не покажется.
— А кто эти люди? Ну-у-у, эта женщина? Мужик этот, которого мы должны вычислить? Кто они такие? — спросил Володя.
— Это враги народа, — ответил я с придыханием и даже сделал осторожную паузу, когда мимо проходила какая-то парочка. — Эти люди работают на американские спецслужбы. Теперь вы понимаете, какое серьёзное дело вам доверили?
— Понимаем, — ответили они хором, и вид у них был, как у комсомольцев из «Молодой гвардии».
Каждый день они звонили мне на работу и отчитывались о проделанной работе. Примерно один раз в два дня я забивал им «стрелку» в районе Учительской и передавал деньги. Работали они слаженно, красиво, как настоящие специалисты наружного наблюдения, но интересной информации не было: по всем адресам, где она появлялась, оказывались её родственники или подружки.
Прошло две недели, а «резидент» так и не появился. Я был в полном отчаянии, но даже не допускал мысли, что его просто не существует и я гоняюсь за собственным хвостом. Я не знал, что ещё можно предпринять, и потихонечку собирал чемоданы. Если раньше я панически боялся измены: ревновал, ночами не спал, работать не мог, — то в августе, особенно ближе к середине, я уже хотел, чтобы это наконец-то случилось.
С гримасой разочарования я слушал тоненький голосок в телефонной трубке:
— Вчера на улице Ленина, на трамвайной остановке, к ним подъехала крутая чёрная иномарка. Там сидели молодые пацаны. Её подруга хотела с ними потрещать, но ваша шпионка вела себя очень осторожно, и они отошли подальше от этой тачки.
— Шифруется, дрянь, — прошелестел я в трубку. — Ох, лиса-а-а-а-а… Хитрожопая лисица… Ещё какие-то контакты были?
— На набережной подкатили двое фраеров, — продолжала пищать телефонная трубка. — Они немного поболтали и пацаны ушли. Я так и не понял, это были их знакомые или какие-то левые.
— Ладно, молодцы… Работайте дальше.
Несколько раз они её «просохатили» (как они сами выразились), но каждый раз она уже в одиннадцать возвращалась домой одна. Её родители всё лето жили на даче, но каждую ночь она спала либо со мной, либо одна.
В один прекрасный день они не вышли на связь, и я поехал на Учительскую, там я их не нашёл и забеспокоился, но на следующий день зазвонил
