Книга Ангел-наблюдатель - Ирина Буря

на дополнительные занятия, предложил — ни много, ни мало — следить за ними. Я сразу понял, откуда ветер дует — причем такой, от которого меня просто передернуло. Тесное и поучительное сотрудничество с Мариной, которая ни с кем не умеет общаться без того, чтобы не подмять его под себя — примером тому вся ее разношерстная свита.

Мне казалось, что, назвав без всяких околичностей вещи своими именами, я сумел восстановить его остроту зрения в отношении моральных ценностей. По крайней мере, никаких недостойных предложений он больше не высказывал, и я не стал колоть ему глаза минутной слабостью. Тем более что расширение границ самостоятельности Игоря начало приносить неожиданные и очень обнадеживающие результаты, которые поглощали все мое внимание.

Я дал на него согласие, исходя из своего опыта работы с питомцами детского дома. Мне даже удалось убедить Татьяну, что, начиная с определенного возраста, чрезмерное количество ограничивающих рамок препятствует естественному росту личности ребенка, загоняя ее в уродливые, вызывающие у окружающих отторжение формы. Ничего удивительного в том, что, не находя практического применения унаследованному от нее воображению, Игорь с таким пылом нырнул в мир компьютерных игр и волшебных сказок. Мне вовсе не хотелось, чтобы он превратился в некого современного зомби, сунувшего голову в воображаемый мир, как страус в песок, и твердо верящего, что в реальной жизни, на каждом ее крутом повороте его ждет спрятанная где-то в кустах волшебная палочка.

В разговоре с ним я упомянул о доверии и об ответственности, сопровождающей более широкие права. И вскоре я понял, что его — так же, как и меня — первое окрыляет, а второе укрепляет эти крылья, как зарядка тело. Он стал более собранным, в его суждениях появилась взвешенность и обдуманность, а в мыслях замелькали глубокие вопросы о самих основах человеческой жизни. А однажды Татьяна с сияющими глазами пересказала мне разговор со Светой, из которого вытекало, что Игорь с Дариной вдруг крепко подружились с Олегом. Мне оставалось лишь напомнить ей, что в отсутствии принуждения даже человек быстрее сделает то, что от него хотят. И что мое знание психологии еще никогда нас не подводило.

Пожалуй, мне стоило тогда выражаться поточнее и говорить о своем знании человеческой или получеловеческой психологии. Поскольку к лету выяснилось, что Тоша воспринял снятие постоянного контроля с моей стороны как карт-бланш в отношении своего дальнейшего увязания в сетях Марины. Она настолько подчинила его своей воле, что и в семье его, похоже, стала объектом восторженного поклонения. Хотя в случае Дарины наверняка сказалось сходство тиранических натур — как специалист заявляю.

Увидев, как непреодолимо притягивает ее в общество более опытной жонглерши чужими судьбами, я просто не мог допустить, чтобы и Игоря, верно следующего за ней повсюду, затянуло в этот омут. Ненавязчиво отведя его в сторону, я объяснил ему, что у женщин часто возникают какие-то свои, секретные разговоры, в которые ему, как мужчине, навязываться просто несолидно. И что, если у него появились какие-то вопросы, то вряд ли у Марины найдутся ответы, которых не было бы у меня. Он даже покраснел — и только кивнул, отведя глаза и проглотив от смущения все слова.

И опять-таки — прямой, откровенный, на равных разговор произвел на него куда большее впечатление, чем прежнее Татьянино «Нельзя» или типичные Маринины обходные маневры. За все лето он больше ни разу к ней не приблизился, отдавая явное предпочтение нашему с Олегом мужскому обществу. Мне было особо приятно сближение с Олегом, который, давно уже охладев к цирковому трюкачеству Тоши и избежав заражения последней чумой человечества (я имею в виду компьютер, а не СПИД), всерьез заинтересовался куда более солидным выбором в отношении будущей профессии.

Честно говоря, суждение о мотивах поведения по чисто внешним, мышечным реакциям имеет, с моей точки зрения, такое же отношение к психологии, как астрология к астрономии, но увлечение Олега кинесикой (я даже название это сначала не понял, его же ни в одном серьезном источнике не найдешь!) позволило мне мягко и ненавязчиво нацелить его мысли в более достойном направлении. И показать всю его притягательность и перспективность Игорю. И укрепить в нем абсолютно естественное, хотя пока и неосознанное, стремление вырваться из-под связывающего его по рукам и ногам влияния Дарины.

На нее я в то время даже внимания не обращал — оставила в покое Игоря, и слава Богу, особенно если он впервые в жизни вовсе не расстраивался по этому поводу. Я даже видел нечто символичное в том, что она потянулась к Марине, в то время как у Игоря обнаруживалось все больше общего со мной. При таком развитии событий рано или поздно между ними должна была возникнуть та отталкивающая сила, которая обрушивалась на меня при всяком приближении к этой занозе всего моего последнего земного существования. И которая должна была неминуемо привести их к полному разрыву.

Когда же я узнал о причине… нет, о поводе, подтолкнувшем Дарину в гостеприимно раскрытые объятия родственной души, это естественное отвращение, генерируемое уже двумя объектами, отшвырнуло меня от них с удвоенной силой. В направлении единственно возможного источника их сближения. В голове которого, забитой нормальному уму непостижимым виртуальным хламом, никак не могла закрепиться элементарная даже для людей с их коротким веком истина: все тайное рано или поздно становится явным.

С какой это стати, спрашивается, у Дарины, имеющей пусть тоже поверхностный, но, в отличие от меня, ежедневный доступ к его мыслям, закрались сомнения в природе его отношения к моей Татьяне? Чем он занимался все эти годы в рабочее время, пока я у его лицемерного идола чуть ли не в личных шоферах состоял? Из каких соображений этот пронырливый кумир кинулся за справками к абсолютно постороннему, как мне казалось, лицу — да еще к такому, от которого не дождешься объективной оценки даже погоды за окном? На каком основании это лицо сообщило о факте грубого вторжения достойной наследницы своего темного родителя в нашу жизнь исключительно ему — как первому, так и единственному? Почему он не удосужился немедленно поставить меня в известность об этом? Кто дал ему право опять действовать через Татьяну?

Татьяна выслушала все эти вполне закономерные вопросы, согласно кивая. Меня затопила волна облегчения — кто бы и как бы ни старался внести разлад в наше с ней единство, я мог оставаться в полной уверенности, что в серьезных, поистине значимых вопросах она всегда разделит мою точку зрения.

— Ты знаешь, — тут же дала она мне лишнее тому подтверждение, —