Действенность мероприятий по укреплению дисциплины, повышению темпов, производительности и качества работ зависела от эффективности надзора за их проведением. В течение 1934 г. партия и комсомол создали многоступенчатую систему, которая основывалась не только на контроле коммунистов и комсомольцев над остальными рабочими, но и на неформальном обоюдном контроле рабочих в бригадах. Распространенным методом обеспечения качества работ служила проверка выполненного задания следующей рабочей сменой. Весьма действенным инструментом контроля являлись и «общественные инспектора качества»: ударники, по большей части комсомольцы, проверяли качество бетона и гидроизоляции, и им тем самым давались широкие полномочия.
Даже если описанная система функционирования имела в целом тоталитарные черты, следует дополнить картину контроля «сверху», представленную теорией тоталитаризма, элементами децентрализованной реализации власти и упрочения ее в массах «снизу». Контроль и реализация власти внутри предприятия функционировали не столько благодаря террору политической полиции — хотя страх перед ОГПУ нельзя исключать при оценке поведения рабочих, — сколько потому, что тысячи комсомольцев присягнули на верность системе и фанатично боролись за нее в своем круге компетенции.
Успех комсомольцев и коммунистов в значительной мере покоился на том, что в отношении большинства рядовых рабочих они действовали с непоколебимой отвагой. Идеология придала им убеждение, что их взгляды, цели и поведение являются единственно правильными, а их успех есть дело исторической закономерности. Поэтому они не страшились, будучи в меньшинстве, выступать против большинства и «воспитывать» рядовых рабочих.
По меньшей мере столь же эффективным средством, как и ликвидация прежних структур, являлось конструктивное строительство новой реальности, большевистского стиля жизни, особой «цивилизации», как определил ее Коткин. Комсомольцами и коммунистами двигало сознание того, что они действуют на прочной основе этой новой реальности, что они выступают не только как разрушители старого, но структурируют свое мировоззрение как создатели нового мира, придающие смысл бытию, строящие нечто небывалое. Этой позитивной энергии остальным рабочим по существу нечего было противопоставить. Свойственные им «непокорные» модели поведения рассматривались как проявление отсталости и лишь до некоторой степени могли ослабить или замедлить мероприятия большевиков.
Реализация власти и контроль проходили не только внутри предприятия, но и в вышестоящих инстанциях. При этом можно выделить три типа вмешательства: выработка основных направлений и рамочных условий, прямое вмешательство в управление предприятием, а также контроль над ним.
Решения Политбюро, Совнаркома и других властных структур, касавшиеся Метростроя, не вторгались в сферу оперативного руководства стройкой, но предписывали важные основные направления и рамочные условия, устанавливали сроки или сглаживали конфликты между администрацией и государственными ведомствами.
Совершенно иной характер имели меры воздействия со стороны Московского городского и областного комитета партии и Моссовета. Прежде всего, горком партии при Кагановиче и Хрущеве действовал как своего рода «высшее руководство стройкой», и его вмешательство в течение 1934 г. постоянно возрастало. Все назначения на Метрострое осуществлялись по указаниям горкома партии. Каганович в 1934 г. ежемесячно созывал совещания руководства Метростроя, а также шахт и дистанций, на которых заслушивались их отчеты. Эти совещания выполняли функцию центрального звена механизма его влияния. Каганович не отдавал распоряжения руководству Метростроя, но вызывал к себе ответственных лиц. Действовал он не столько через партийных секретарей, сколько через центральную администрацию и начальников шахт. Он позволял инженерам держать себя в курсе событий, излагать свои проблемы и разрабатывал вместе с ними постановления Московского комитета партии, в которых он хотя и ставил их под пресс жестких сроков и инструкций, но в то же время предусматривал все необходимые меры для создания благоприятных рамочных условий. Этот стиль руководства проявил себя как в высшей степени эффективный. Впрочем, постоянное давление требовалось в первую голову потому, что самим Кагановичем без особой необходимости были установлены экстремально жесткие сроки завершения строительства, что, в свою очередь, породило множество проблем, и прежде всего в отношении качества работ.
Хрущев, которому Каганович поручил ежедневную работу на стройке, придерживался стиля «рубахи-парня», отдававшего приказы непосредственно на стройплощадке, при этом мало заботясь о поддержании единоначалия и соблюдении внутрипроизводственной иерархии. В последние недели перед пуском метро он почти неотлучно находился на стройке и лично вникал в такие детали, как строительство наклонных шахт и монтаж эскалаторов.
Предприятие находилось под наблюдением Контрольной комиссии / Рабоче-крестьянской инспекции, профсоюзов и органов государственной безопасности. Если профсоюзы обладали немногими серьезными рычагами воздействия, то расследования Контрольной комиссии / Рабоче-крестьянской инспекции показали себя с лучшей стороны. Последняя в 1933 г. провела реструктуризацию административного аппарата Метростроя и зорко следила почти за всеми областями строительства, от возведения бараков до эксплуатации машин. Одна только угроза провести текущее расследование оказывала требуемое воздействие на ответственных лиц. В случае серьезных упущений виновных увольняли и отдавали под суд. Деятельность ОГПУ/ НКВД на Метрострое на основе имеющихся источников можно реконструировать лишь фрагментарно. Они выступали на авансцену, когда вскрывались преступления, происходили крупные несчастные случаи, им вменялись в обязанность охрана стройплощадок и наблюдение за административным аппаратом.
Пример обнажившихся проблем с качеством работ свидетельствует, что вмешательство мощных партийных структур и совместная деятельность различных контрольных органов хотя и приносили заметный эффект, но не всегда приводили к желаемому успеху. Система реализации власти и контроля внутри Метростроя и вне его и в 1934 г. оказалась не столь эффективной, каковой ей следовало быть. Недостаток производительности и дисциплины среди рабочих свидетельствовал, что мобилизация всех сил удалась только на короткий период, а именно с января по июнь, максимум по август 1934 г. Вслед за тем производительность труда вновь резко понизилась, и участились сетования по поводу «демобилизующих настроений» и «самоуспокоенности».
Там, где политический контроль партии распространялся не только на рабочих, но касался технических вопросов строительства и конкретных распоряжений руководства предприятием, он проявлял себя как более эффективный. Разительным примером тому является архитектурное решение и декоративное убранство станций Московского метро, разработке которых Каганович уделял самое пристальное внимание.
VII
Строительство метрополитена сыграло роль идентификационного фактора не только для его непосредственных участников, но и в высшей степени подошло для целей пропаганды, которая инсценировала на этом материале решающий шаг на пути к светлому будущему. Под девизом «Мы строим лучшее метро в мире» населению успешно прививалось чувство, что здесь как общее творение всех советских граждан возникает небывалое сооружение, которым можно гордиться. Пропаганда превращала метрополитен в символ устремленного ввысь Советского Союза, способного благодаря успешно проводимой индустриализации уже сейчас овладеть сложнейшей техникой, тогда как капиталистические страны в то же самое время стагнировали в мировом экономическом кризисе.
